И ведь не думает никто, что генерал этот от земли оторвался ещё во времена незапамятные, давно и прочно позабыв всё, что когда-то делал сам!
У немцев (во всяком случае — здесь и сейчас) не так.
Пока не так.
Стало быть, визит этот чем-то другим вызван.
Долго гадать не пришлось.
Хлопнула дверь, и на пороге нарисовался «медбраток». Не из числа тех, что обычно сидят около моей двери — новый. Но тоже, надо сказать, весьма впечатляющий. Не скажу, чтобы у меня возникло желание поработать с ним в спарринге. А вот он на меня посматривал вполне так оценивающе…
Здрасьте — новый гость!
Точнее — относительно старый.
Тот самый очкастый деятель, что в кабинете у Холечека сидел. Он и сегодня выглядел как-то так основательно… по-хозяйски, я бы сказал.
Мужик быстро вошел в палату, я даже и приподняться не успел.
— Сидите, подполковник! — делает барственный жест очкастый. По-немецки, между прочим, говорит, дурака не валяет. Откровенно говоря, я был бы удивлен, заговори этот визитер вдруг по-русски. Как-то это с ним не вяжется — слишком уж прёт из него немец.
Он пододвигает к себе стул и неторопливо на нём устраивается.
— Удивлены?
— Простите, чем? — так же по-немецки отвечаю ему.
— Тем, что я знаю ваше воинское звание, например.
— Доктор Холечек любезно просветил меня на этот счёт.
— Ах, доктор… ну-ну… И что вы собираетесь теперь делать?
— У меня есть какой-то особенный выбор?
— Выбор всегда есть, — немец совершенно невозмутим и как-то по-академически сух и деловит.
— Неплохо было бы послушать…
— Вот что, подполковник, времени у нас мало — поэтому предлагаю перейти сразу к делу.
Очкастый меняет позу, сплетает перед лицом тонкие холеные пальцы. Странно, но я никак не могу за ними уследить…
— Мне известно ваше место службы. Известны задачи, которые вы там исполняли. Ваши цели, точнее — цели вашего руководства.
— И что с того?
Он растягивает слова? Или это только мне кажется?
— Мы работаем в этом направлении и многого достигли. Кстати, вместе с нами работают также некоторые русские специалисты.
— Поздравляю вас. Но ко мне-то всё это каким боком относится?
— Вы — испытатель, так?
И что ему отвечать? А разница какая-то есть? У немца уже явно сформировалось какое-то мнение, и сейчас он хочет услышать от меня подтверждение своим мыслям. Или опровержение. И что лучше? В смысле — для меня лучше, не для фрица же? Черт, пальцы эти…
— В какой-то мере.
— Я так и предполагал… и как часто вы…
— Нечасто.
— Это заметно.
Интересно, черт возьми, по чему именно это заметно? Чем я таким особенным вдруг выделяться стал? Рога и хвост — не выросли. По-китайски — не заговорил. Летать — не умею.
Молча пожимаю плечами — мол, тебе виднее.
Как ни странно, очкастого такой ответ вполне устраивает, и он благодушно мне кивает.
— Вас ведь кто-то направлял всё это время?
Ясен пень, я что — по своей воле сюда сиганул? Так сказать, желанием горел с тобою пообщаться?
Нет, впрочем, некоторое специфическое общение — оно так очень даже кстати бы тут пришлось… Вот только удовольствия ты, мил друг, с того не получил бы никакого.
— Да, у меня был научный руководитель.
Вот только понимать бы — чем это он там, а главное — как, руководил? Валяясь в полной отключке, как-то очень затруднительно воспринимать действия окружающих…
— Кто вас направлял?
Вот это здрасьте? Как это?
По-видимому, моё удивление было настолько искренним, что отразилось на лице. И немец моментально это просек.
— Кто вас вел по п у т и?
По п у т и? Какому ещё пути? Чего он тут несёт?
Стоп…
Это же немец.
А у них всякой такой мистики — выше крыши хватало…
Пальцы эти… мельтешат, мешают сосредоточиться.
Пальцы?!
В памяти моей молнией промелькнула некая беседка…
— Готовы? — Травников испытующе на меня посмотрел.
— Да. Готов.
— Давайте!
Моя рука рванулась к трубке и сграбастала … пустоту. Трубки на столе не было. Подняв глаза на академика … я его тоже не увидел… кресло, где он только что сидел, было пустым.
Фокус с трубкой!
Только здесь её роль выполняют руки моего собеседника. Не совсем, понятное дело, штука аналогичная, но вот свою задачу она исполняет — и неплохо. То-то я таким квёлым стал!
Вот, значит, какие тут пляски…
Не знаю из какого ведомства этот дядя, но приёмчики у него… специфические весьма. Мозги мне компостирует данный товарищ. Так что, судя по ухваткам, опыт у очкастого немалый. Ну что ж… надо отдать должное моим учителям (много же их было…) кое-что в мою вредную голову они в своё время вложили. И некоторые вещи я запомнил — и запомнил хорошо!
А красивая у мужика строчка на воротнике… прямо-таки — загляденье! Как, интересно знать, её вышивали — машинкой? Или портной вручную постарался? Нет, стежки ровные, шаг одинаковый, чтобы так вручную вышить — хорошим мастером быть надо! А посадят ли такого мастера больничные халаты шить? Вот уж фиг…
— Подполковник! Вы меня слышите?!
А голосок-то — не плывёт более!
— И очень хорошо слышу. Кстати, раз уж такой у нас разговор пошел… как я должен к вам обращаться?
Не «как я могу вас называть?», а именно — «как должен». Тут, ежели кто не просёк, своя фишка есть… раз я кому-то там «должен», то вроде как и верховенство его признаю. Ну, уж моральное-то превосходство — обязательно.
Между «могу» и «должен» — дистанция ого-го какая!
И если мой собеседник в натуре является спецом — просечет эту фишку враз! А то, что я чуток притормозил — спишет на свои старания. Ещё и нос перед самим собой задерёт. Это не жалко… пущай задирает.
— Можете называть меня профессором.
Разрешил… так сказать — с барского плеча. Ну спасибочко тебе, мил-человек! Век помнить буду! Твой век, ежели ты, милок, этого не просёк ещё. Ничего, на мою память это тяжким грузом не ляжет — ибо особо долго ты на этом свете не загуляешь…
— Спасибо, герр профессор, учту…
Пусть он свою «победу» празднует! Разрешаю даже рюмку хлопнуть, хоть две — не из моих же запасов?
— Повторяю свой вопрос — вас направляли?
