Признаюсь, что я не мог поверить своим глазам, долго тер их и всматривался в подзорную трубу.
Напрасно кричали офицеры, пытаясь остановить подчиненных. Напрасно бесновался Будденброк. Как бы фантастически это ни звучало, но в результате воистину идиотского недоразумения, разве что самую малость усугубленного нашими действиями, крупная боевая часть неприятеля прекратила свое существование.
Часть шведов неслась прямиком на наше расположение, не подозревая, что именно здесь и засели русские.
Сами напросились! Дружным залпом нам удалось положить пару десятков вражеских солдат и заставить неприятеля повернуть обратно. Сине-желтые мундиры показали нам спину.
Бросая пушки на тяжелых лафетах, врассыпную драпали артиллеристы. Часть их скрылась в густом осиннике.
С треском переломилось полковое знамя. Вспыхнуло несколько палаток. В свалке сшиблись человек пятнадцать кирасир Будденброка, успевших оседлать лошадей, и драгуны Врангеля, которых было намного больше.
Неразбериха превращалась в не пойми что.
«Дурдом», — подумал я.
— Кому сказать — не поверят, — покачал головой Мюнхгаузен.
— Точно. Не поверят, — согласился я.
Саморазгром вражеского корпуса набирал обороты. Бациллы паники заражали все большее количество шведов.
Сложно сказать, что именно стукнуло мне в голову, но я решился на то, что могло бы показаться человеку со стороны форменным самоубийством. Понаблюдав несколько минут, как Будденброк мечется по полю безо всякой охраны (та испарилась с поля ночной битвы, как вода с раскаленного асфальта), я подумал: «А что, собственно, мешает мне взять его в плен?»
Лишь несколько офицеров составляли сейчас свиту шведского генерала. Момент был идеальный.
Я переглянулся с Мюнхгаузеном. Вот оно — подтверждение научно недоказанного факта, что идеи витают в воздухе. Барон думал в одинаковом с моим направлении.
— Господин майор… Разрешите? — В его взгляде было столько мольбы.
— Вперед, за мной! — вместо ответа скомандовал я.
Гренадеры в белых маскхалатах дружно ринулись из укрытия, горланя во всю глотку залихватское «Ура!», от которого задрожали бы каменные стены крепости.
Шведы решили, что к русским прибыло подкрепление. Паника усилилась.
Орудуя где штыками, где прикладами, мы все ближе и ближе пробивались к маленькому островку на территории лагеря, где генерал и его адъютанты еще пытались организовать жалкое подобие порядка.
Я плечом отбросил набежавшего шведа, ударом ноги отшвырнул еще одного, с треском врезавшегося в палатку и порвавшего ткань, из пистолета пристрелил третьего. За мной плечом к плечу продвигались Чижиков и Михайлов. Где-то сбоку, лишая противника маневра, заходили гренадеры Ивашова и кирасиры Мюнхгаузена. Дюжие, не уступавшие ростом гренадерам «самовары» крушили скандинавов почем зря.
Михайлов подхватил желтое полковое знамя шведов:
— Чего ему зазря валяться?
— Правильно, — одобрительно ответил я.
Вот и генерал. Взъерошенный, похожий на воробья, получившего хорошую трепку от своих же собратьев.
Я встал перед ним:
— Предлагаю вам немедленную капитуляцию!
Лицо Будденброка исказила гримаса. Щеки его задергались. Было чувство, что шведа сейчас разобьет удар. Но генерал справился.
Он огляделся по сторонам в поисках помощи и убедился, что остался совершенно один.
— Ваше счастье! — Побагровевший генерал с досадой сломал свою шпагу об колено, бросил обломки к моим ногам и гордо отвернулся.
Мои бойцы бережно спеленали его и поволокли в лес, пока шведы не очухались и не устроили погоню. В любую секунду все могло переиграться не в нашу пользу.
Ласси, увидев, какой презент мы приволокли ему прямиком на квартиру, от удивления потерял дар речи. Когда первоначальная растерянность прошла, он лишь покачал головой и с трудом выдавил:
— Знаете, майор, благодаря вам скоро в Швеции окончательно переведутся генералы, и нам не с кем будет воевать. Я хотел дать вам отдых, но теперь передумал. Собирайтесь в дорогу, голубчик. Повезете генералов Врангеля и Будденброка в Санкт-Петербург. Вперед, навстречу славе, фон Гофен!
Глава 12
Большой мороки с двумя пленными генералами не было. Слово чести они держали крепко и о побеге не помышляли, хоть и скисли преизрядно. Первые и — что самое обидное — крупные неудачи в войне смутили шведов куда сильнее, чем можно было предположить. Вот к чему может привести банальная переоценка собственных возможностей.
Все-таки Россия за очень короткий промежуток времени сделала огромный рывок вперед, став из державы второстепенной мощным игроком на политической арене. Разумеется, нам пока трудно тягаться с такими тяжеловесами, как Англия или Франция, но к нашему мнению начинали прислушиваться. А иногда нас и побаивались. Это свидетельствовало о многом, хотя бы о том, что мы движемся в правильном направлении.
Мой путь лежал в столицу. Она, подобно магниту, притягивала меня к себе. Лишь бы успеть к тому моменту, когда начнется новая игра, которой так опасаются Кирилл Романович и его таинственная контора.
Небольшой санный поезд, мчавший нас в Петербург, летел птицей не столько стараниями кучеров, сколько благодаря моей настойчивости. Я велел гнать лошадей без жалости.
— Быстрее, быстрее! — торопил я.
Промедление было смерти подобно. Дурное предчувствие росло по мере приближения к Питеру.
Ехали мы налегке. Из охраны были лишь самые верные и надежные гренадеры — Чижиков и Михайлов. На них я мог положиться, как на самого себя. С ними можно было не бояться лихих людей и прочих опасностей, подстерегающих на пути.
Давно мне не было так хорошо. Даже вечно красное лицо Михайлова вызывало во мне чувство умиления. Я крепко привязался к этим двоим. Из каких только передряг мы не выпутывались, сколько раз они спасали мою тушку от верной гибели, во время Крымского похода вынесли меня, тяжелораненного, с поля боя. Кто знает, опоздай гренадеры на доли секунды, и моя песенка была бы спета.
Только в мирные минуты, когда не оглядываешься по сторонам и не думаешь о том, доведется ли увидеть следующий день, можно оценить достоинства настоящей дружбы.
Новый чин делал пропасть между нами непреодолимой, но это лишь на первый взгляд. Плевать, что я лейб-гвардии майор, то есть по Табели о рангах целый армейский «енерал». Разве это помешает опрокинуть мне стопку-другую с ними, расспросить о житье-бытье, пообещать им отпуск и похлопотать об увеличении жалованья? В конце концов, герои мы или нет?
Наверняка награда за столь богатый улов тоже должна быть щедрой. Два генерала, два командира корпуса — не хухры-мухры. Даже не представляю, на что можно рассчитывать: орден, повышение в чине, новый титул, земли?
