Баварский лес сменился полями, поля – рощами, а дорога все вилась и вилась от городка к городку – на север, через княжества, герцогства и маркграфства. Не обремененные большой поклажей, братья проходили за световой день большие расстояния, останавливаясь на ночлег с наступлением темноты. Гостиницы и постоялые дворы в городках они почти не использовали из-за дороговизны, так что чаще всего приходилось проситься на ночлег в крестьянских домиках или даже в лесу, соорудив наскоро шалаш. Поначалу и это было возможно из-за теплой погоды, которая еще упорно держалась в сентябре и октябре.
Однако двигались братья хоть медленно, но все же на север, и осень все больше вступала в свои права. Однажды, проснувшись утром в шалаше, путешественники обнаружили, что листья веток осины, использованной ими для ночного укрытия, покрылись инеем и сделались ломкими, хрустящими. Приближались серьезные заморозки, следовало двигаться быстрее.
Деньги, вырученные от продажи Альфы, стали уходить – теперь уже нужно было ночевать в трактирах и на постоялых дворах. А эти злополучные ночевки сделались для Франца настоящим испытанием. Стоило братьям войти в трактир, облюбованный на ночь, как Альберт, едва утолив голод и отдохнув с дороги, начинал присматриваться к девицам легкого поведения. В каждом трактире или постоялом дворе девиц этих было навалом – на любой вкус и кошелек. Именно так: на любой кошелек, кроме тощего, конечно.
А у Альберта не было вовсе никакого кошелька. Зато кошелек имелся у Франца, и поэтому Альберт изводил младшего брата просьбами о деньгах. Он не отставал, рассказывая Францу о том, какие терпит муки без женского общества.
– Ты моложе меня, еще совсем сосунок, – говорил он раздраженно. – У тебя никогда не было женщин, и поэтому ты просто не понимаешь – для настоящего взрослого мужчины невыносимо половое воздержание. Понимаешь, что я тебе говорю? У кого хочешь спроси, тебе всякий скажет, что если ты уже попробовал женщину, то теперь на всю жизнь для тебя немыслимо не удовлетворять свою страсть с женщиной регулярно.
После уговоров Альберт распалялся еще больше и становился невыносим. Для Франца это были самые тяжелые минуты в их совместном путешествии. Неудобно было отказывать брату. Неудобно было оставаться глухим к его мольбам. Но и давать деньги на девок Франц не мог – он твердо знал, что их бюджет этого не выдержит. Если тратить деньги на разврат, им попросту не хватит средств до конца путешествия.
Францу казалось странным, что Альберт этого не понимал. Казалось бы, это так просто – элементарная арифметика. Нельзя же становиться настолько животным, чтобы забыть о здравом смысле.
А один раз братья сильно поссорились. Это произошло ночью, когда они уже улеглись спать в предоставленной им комнатушке под крышей постоялого двора в Магдебурге. Спали братья в одной кровати, как было принято, и вдруг, проснувшись, Франц обнаружил, что Альберта нет рядом.
Может быть, спустился во двор по нужде?
Поворочавшись несколько минут, Франц забеспокоился. Со двора доносились крики подвыпивших гостей, смех и визгливые голоса гулящих девок. Что там происходит? Где Альберт?
Первым делом Франц проверил кошелек с деньгами и удостоверился в том, что он на месте – под подушкой.
Встал, надел сапоги на натруженные днями ходьбы ноги. Вышел, спустился по скрипучей лестнице вниз и принялся искать брата.
В большом зале еще продолжалась пьянка, хотя за длинными столами осталось лишь несколько наиболее крепких выпивох. Внезапно откуда-то сбоку от застывшего и прислушивавшегося Франца раздались некие звуки. Насторожившись, он понял, что звуки доносятся из чулана, куда вела расположенная под лестницей дверь.
Крадучись, шаг за шагом, чтобы не заскрипели половицы, юноша приблизился к чулану и распахнул дверь. О, он не сомневался в том, что сейчас предстанет перед его взором! Видеть такое ему приходилось не раз – в родном замке слуги тоже не были слишком строгих нравов. Лишняя кружка пива или вина, и с прислуги слетали вся набожность и внешнее благочестие: опьяневшие служанки стреляли глазами в конюхов, сторож и истопник хватали за крепкие задницы поварих и судомоек, и под вечер в каждом темном углу можно было обнаружить стонущие от утоляемой страсти пары. Старый барон ругался и бил за это прислугу чем попадется под руку, но человеческую природу не переделаешь. Ее можно лишь умерять строгостью и дисциплиной.
Но то ведь глупые слуги! А сейчас Франц, открыв дверь, увидел в колеблющемся свете свечного огарка голую белокожую задницу дворянина! Эта задница ритмично поднималась и опускалась между двух широко раскинутых женских ног…
Как Франц и ожидал, белокожая задница, поросшая редкими рыжеватыми волосками, была ему очень хорошо знакома.
Спустив штаны до колен, Альберт вовсю пользовал трактирную служанку, обслуживавшую их вечером – здоровенную волоокую девицу с крутой грудью и необъятных размеров ягодицами.
Девушка носила по залу глиняные кружки с пивом, и при каждом шаге ее ягодицы призывно колыхались под чуточку тесным для ее фигуры полосатым платьем. Длинные светлые волосы ее были собраны кверху в большой пучок на макушке.
Сейчас волосы девушки были распущены и рассыпались по мешкам с углем, на которых парочка устроилась. По всему заметно было, что оба получают удовольствие от своего занятия. Альберт деловито сопел и двигался ритмично, а лежавшая под ним трактирная служанка столь же ритмично ахала от наслаждения и пыталась обхватить спину мужчины ногами, вжать его в себя посильнее.
Услышав звук открываемой двери, Альберт резко обернулся, и его помутневший взгляд встретился с возмущенным взглядом брата.
– Вот ты где! – только и сумел выдавить из себя Франц.
– Должен же я был попробовать эту девку, – осклабившись, сказал Альберт, с неохотой выходя из лона служанки. Все равно он уже понял, что продолжить столь удачно начатое младший брат не позволит. – Вечно ты являешься не вовремя, – добавил Альберт, завязывая тесемку штанов. – Только начал, а ты тут как тут…
Девица села на мешках с углем и оправила длинную юбку, прикрыв голые ноги. Она выглядела недовольной. Ее распаренное лицо с красными пятнами возбуждения было хмурым.
– А где же подарок? – мрачно поинтересовалась она, небрежно скручивая волосы в пучок. – Ты обещал подарок. Я не виновата, что твой брат не позволяет тебе развлекаться с женщинами.
Она противно хихикнула, хотя ее раздражение можно было понять.
Уже успевший подняться на ноги и приведший себя в относительный порядок, Альберт хмуро огрызнулся:
– Нет у меня никакого подарка для тебя.
– Как нет? – опешила девица, явно не ожидавшая такой наглости. – Да он же у тебя в кармане! Ты мне сам показывал краешек, когда уговаривал.
– Это я тебя уговаривал? – возмутился баварский дворянин. – Да ты рехнулась, ей-богу! Зачем мне тебя уговаривать, когда ты мне весь вечер глазки строила? А насчет подарка я тебя обманул, нет у меня ничего.
