К тому же гнев на Альберта уже давно прошел. Пусть брат слишком похотлив и слишком любит выпить пива в придорожных харчевнях, но ведь он все-таки передал Францу платок от прекрасной Фридегунд. Правда, чуть было не подарил его девке в трактире за пять минут любви в угольной кладовой. Но, может быть, Альберт не обманывает, когда уверяет, что просто показал девке платок и обманул ее таким образом, а на самом деле вовсе не собирался вручать ей платок? Что ж, все может быть…
Франц воспользовался этим воспоминанием, чтобы увлечь себя мыслями о своей возлюбленной. Да-да, именно этим словом он сам с собой называл прелестную дочь фон Тиглица. А теперь, получив переданный ею платок, он почувствовал, что и впрямь имеет на это некоторое право…
Когда братья пересекли границу Гольштейн-Готторпского герцогства и дорога потянулась вдоль живописных берегов реки Траве, стало понятно – Любек уже близко.
Теперь цель долгого путешествия была уже совсем рядом, и казалось, что все приключения и трудности позади. Оставалось лишь найти испанский корабль и сесть на него, чтобы отправиться в Новый Свет за золотом и славой.
Миновав деревни на берегу Траве, Франц с Альбертом поднялись на холм, и перед ними открылся вид на город и порт Любек. Сомнений в том, что это именно Любек, не было никаких – город, окруженный крепостными стенами с башнями, с многочисленными шпилями соборов внутри, выглядел большим и значительным. Как-никак это был вольный город, крупнейший порт, уважаемый член торгового Ганзейского союза.
Миновав массивные Гольштейнские ворота, братья двинулись по узкой и длинной улице в сторону Ратушной площади. Людей здесь было много – пеших, на лошадях и в экипажах. А еще больше было тяжелых груженных товаром повозок, тянувшихся из порта и направлявшихся во все концы германских земель.
– Нужно найти постоялый двор, – сказал Альберт. – Переночуем, а с утра отправимся в порт. Кстати, нужно отметить наше прибытие. Долго же мы сюда добирались. Надеюсь, уж сегодня-то ты не будешь жадничать, братец, и мы погуляем на славу.
Но теперь для Франца настала минута торжества. Он заранее предполагал, что неугомонный Альберт по прибытии в Любек сразу заведет разговоры о развлечениях, о пиве и портовых девках. На этот случай у Франца был приготовлен для брата сюрприз.
– Нам не нужно останавливаться на постоялом дворе и тратить деньги, – спокойно заметил он. – Денег у нас очень мало, и мы будем вести себя скромно.
– Ха, а где же ты собираешься ночевать? – воскликнул Альберт, уже чувствуя подвох.
И тут Франц достал из своего мешка с поклажей аккуратно свернутое трубочкой письмо, которое дал ему Михаэль перед самым отъездом.
– Я обещал помочь тебе, – торжественно заявил старший брат. – И вот, держу свое слово. Передай письмо моему товарищу в Любеке. Можешь обратиться к нему за помощью, он меня хорошо помнит. Запомни, его зовут Адольф Арценгрубер. Ну, и здорово же мы проводили с ним время в университете…
Глаза Михаэля при сладких и озорных воспоминаниях даже подернулись пеленой сентиментальности. Ах, юность, юность… Теперь-то Михаэлю уже двадцать четыре, молодость прошла, и пора готовиться стать хозяином поместья.
Остановиться на ночлег в частном доме – это совсем не то, что в трактире, так что Альберт был сильно раздосадован. Там вряд ли удастся крепко выпить, а уж о шлюхах нечего и мечтать. Когда же выяснилось, что дом нотариуса Арценгрубера расположен на самой окраине города, в дальнем от порта конце, Альберт совсем загрустил. Он раздраженно тащился позади Франца и пыхтел.
В построенном из красного кирпича двухэтажном доме нотариуса Арценгрубера братьев приняли хорошо. Адольф оказался симпатичным человеком и с разрешения своего дяди – хозяина дома, выделил им маленькую комнатку на втором этаже, под самой крышей.
– Отдыхайте пока что, – сказал он, указывая на массивную кровать, занимавшую почти все пространство комнатки. – А к ужину вас позовет прислуга.
После долгого дня пешего пути братья повалились на кровать прямо в одежде, не раздеваясь. Правда, вскоре раздеться все же пришлось, потому что появилась золотушная девица в простеньком платье служанки и принесла медный таз с водой, а к нему – в коробочке золу из печки.
По очереди братья натерлись золой, а затем, брызгая на себя ладонями, обмыли тела по частям. Чище всего можно вымыться в речке или в озере – там, где много воды. Но сейчас почти зима, и здесь, на севере, это чувствуется – в воду не сунешься. Правда, и в Баварии декабрь – совсем не время для купаний…
А в одном тазу особенно не вымоешься, да еще вдвоем. В конце концов, после уговоров девица согласилась принести еще один тазик, но и он, конечно, дела не решил. А в мытье чувствовалась острая необходимость. За время пути братья успели подцепить на себя всех возможных мелких животных: от ползающих – вшей, до прыгающих – блох. А чему тут было удивляться? Этой живностью были полны все трактиры и постоялые дворы, да и ночевки в лесу в этом смысле ничуть не лучше…
Ужинали вчетвером: спустившись вниз, братья обнаружили в столовой старого нотариуса и его племянника, уже знакомого им Адольфа.
– Завтра будет мороз, – заметил старый нотариус, кивнув на мужика, возившегося у растопленной печки с огромной корзиной угля. – Кости так и крутит – это к непогоде и морозу. Наверное, будет и пурга.
Несмотря на пылающий в печи огонь, тепло в комнате не было. Хозяин и его племянник поверх камзолов надели меховые безрукавки, и Франц с Альбертом пожалели о том, что не сделали того же, а оделись к ужину в специально вытащенную из мешков нарядную одежду. В столовой зуб на зуб не попадал…
Посередине стола стояло блюдо с вареным мясом, что выдавало нешуточный достаток хозяина. Мясо в будний день – явный признак богатства. Были еще вареные овощи – брюква и свекла с морковью, неискусно украшенные выращенной дома зеленью.
Прислуживала за столом рябая служанка лет под пятьдесят, увидев которую Альберт совсем заскучал, рухнула его последняя надежда. Девица, таскавшая гостям воду для помывки, смотрела волком и на заигрывания Альберта не реагировала, так что на нее не было надежды с самого начала.
– В такую ледяную погоду следовало бы предложить вам чего-нибудь покрепче, – усмехнулся старый нотариус, показывая почти полное отсутствие зубов во рту. – Но я не привык держать в доме крепкие напитки. Мне пить крепкое уже поздно, а Адольфу – рано, он еще ничего не добился в жизни.
Беседа текла вяло, собеседники тянули слова как бы нехотя, под ровное гудение пламени в печке. Мясо на блюде было предварительно нарезано кусками, так что разрывать его руками не было необходимости. Франц невольно отметил это – в его родных краях кусок мяса резали или разрывали на части прямо на столе.
«Наверное, заморский обычай, – подумал он. – Ведь здесь порт и много иноземных судов со всего света».
– Куда вы направляетесь, молодые люди? – поинтересовался нотариус. – Каковы ваши планы?
