— Мерд! — ругнулся Клемансо, хотя к ситуации подошли бы словечки похлеще. — Сколько же у нас времени на раздумья?
— Сутки. Да-да, ты не ослышался, дорогой Жорж. Если я уведомлю их дипломатическую службу, завтра же сюда прибудет личный посланец русского государя. Собственно, что я рассказываю. Сам почитай.
Премьер взял в руки листок.
— Они обещают показать документы, освещающие ситуацию в абсолютно другом свете. Верно, я слышал — они раздобыли какие-то бумаги из Форин-Офис и шантажируют ими полмира. Как ты думаешь, Раймон, отчего предложена тайная встреча?
— Намекают, что не хотят оказывать на нас чрезмерное давление, как если бы британцы узнали об официальных консультациях в Париже за их спиной. Тайная дипломатия чем хороша — мы имеем право за нее не отчитываться, а наши враги и союзники имеют возможность ее не замечать.
— А если откажемся, русские начнут развертывание своих войск, нацеленных на разгром французской армии. Раймон, похоже, выбор у нас невелик. Как минимум выслушаем.
— И заработаем лишний день безмятежности, — сухо отрезал президент, вдруг подобравшийся, как пантера перед прыжком. — Один день, не более. Без иллюзий, мой друг.
Судя по тому, что личный посланник Государя граф Воронцов рано поутру постучался в апартаменты Клемансо, он заранее прибыл в Париж, не имея официального дипломатического прикрытия. Так, закупить с женой наряды к Рождеству.
— Пардон, месье премьер, что настоял на приватной встрече у вас дома. Обстоятельства к тому принуждают. — Легкими и точными движениями, выдающими гимнаста и фехтовальщика, русский извлек конверт, содержавший некоторую часть фото, показанных весной в Стокгольме на столь же тайной встрече. — Соблаговолите ознакомиться.
Не новичок в политике, Клемансо понимал, что, играя в команде с англичанами, нужно держать ухо востро и не удивляться удару в спину. Но что к сердцу Франции с самого начала войны был приставлен нож, а джентльмены с холодной рассудочностью подумывали — втыкать его или нет, произвело на премьера неприятное впечатление.
— Обратите внимание. Здесь нет особой подлости в отношении французов. Британцы ко всем так относятся, без исключений.
Министр собрался с мыслями.
— Ваше щедрое предложение означает ультиматум. Или Франция подписывает прекращение огня с кайзером, или Россия объявляет войну Франции.
— Да, месье.
Слова «Oui Monseir» во французском языке весьма благозвучны, даже с русским акцентом. Почему же здесь они прозвучали лязгом гильотины, приговором Третьей республике?
— Я не могу это решать. Мне нужно встретиться с президентом.
— Конечно. А вы бы не соблаговолили выразить свое мнение?
— Оно не имеет особого значения. — Клемансо поднял на графа немолодые, чуть слезящиеся глаза. — Мы сообщим вам решение президента и правительства.
— Ждем. Оревуар.
Тот же самый вопрос задал Пуанкаре.
— Клянусь богом — не знаю. Британцы выполняют союзнические обязательства. Могли вообще отсидеться и не ввязываться в войну, придумав тысячу причин. Нет, перебросили войска на континент, терпят потери на море. Русские вышли из договора против Германии, поставив нас перед свершившимся фактом. Теперь предлагают нечто вроде ручательства, что кайзер не обидит нас слишком сильно. Не верю никому. У всех свои выгоды, на Францию им наплевать.
— Естественно. А теперь подумаем так, Жорж. Даже с самыми честными англичанами нам не избежать оккупации, если глядеть правде в глаза. Русские дают надежду выкрутиться с меньшими убытками. Может, хоть раз послушаем Лондон? То есть поступим, как они предпочитают, заявим: у Франции нет постоянных союзников, есть постоянные интересы. Главный интерес сейчас один — не быть съеденными.
Белые усы Клемансо опустились еще ниже.
— Это все равно оккупация, Раймон, как ее ни назови — пропуск войск к западному побережью, предоставление прохода. Франция после этого насилия никогда уже не станет прежней. — Премьер набрал воздуха, словно утратившего живительную способность отдавать кислород в кровь старого политика. — Соглашаемся, если Германия заверит хотя бы не вменять нам территориальных уступок в Европе, а русские послужат гарантом.
Осталось позвонить в русскую дипмиссию. Но оба француза медлили, глядя на заснеженный дворцовый парк. Так часто бывает, когда вынужден совершить действие, которое неизбежно, но предельно неприятно и нежелательно.
Часть вторая
ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ
Глава первая
— Решительно невозможно объявить войну Георгу лишь из-за этого, — заявил самодержец, потрясая английской телеграммой по поводу посредничества России при франко-германском перемирии. — Больше того, господа. Даже для претензий повода нет. Россия односторонне вышла из Антанты, ныне изволила Францию вытащить, оставив бывшего союзника с кайзером один на один. Форин-Офис ограничился достаточно вежливой нотой. Нам осталось принести извинения, и конфликт исчерпан.
Повисло молчание. Наиболее радикально настроенные личности в кругу близких к Государю людей мучительно искали выход из положения. Еще вчера казалось, что на фоне отвратительных отношений с Британией после выхода России из войны Лондон отреагирует куда более резко. В минуту смертельной опасности джентльмены смогли сдержать эмоции и сочинили весьма вялое послание. Если свести текст телеграммы до одного слова, получится — сожалеем. Даже не особо протестуем.
— В течение трех дней ожидаю от вас проекта по отношениям с Великобританией, господа, — закруглил свою речь Император, давая понять, что высочайшая аудиенция закончена. Он быстро вышел. Действительно, вечерело, пора пить чай с детьми и Аликс. Англия обождет.
— Безусловно правильно, — поддержал правителя Анатолий Николаевич Куломзин, председатель Госсовета, словно в самодержавной Империи суверен нуждается в одобрении его решений. — А ваше мнение, Иван Логгинович?
Премьер-министр Горемыкин был таким же противником войны. Он качнул головой, отчего сросшиеся с подусниками бакенбарды, напоминавшие две окладистых бороды, заколебались. Словно ветер прошелся по тайге.
— Да-с. Генералы наши предпочли запамятовать, что на дворе XX век. Невозможно более объявлять войну по прихоти, безо всякого на то повода.
Чуть в стороне собрались радикалы — Александр Михайлович, Военный и Морской министры, а также Министр внутренних дел Штюрмер и Министр иностранных дел Сазонов.
— Россия действительно не может начать воевать, предъявив расплывчатые фотокопии, добытые вашими рыцарями плаща и кинжала, — заявил последний. — Повода и вправду нет. Значит, его нужно создать.
— Вы о внешней стороне дела заботитесь, — пророкотал Штюрмер. — Не будем забывать, господа, мы живем на пороховой бочке. Война без явной причины вызовет беспорядки. Вспомните пятый год.
