— Стало быть, подготавливаем повод и начинаем антианглийскую кампанию в печати, — подвел черту великий князь. — Ближе всего к Британским островам ваши сорвиголовы. Да, Иван Константинович?
— Так точно. Ваше Императорское Высочество. Субмарины и несколько легких кораблей в Германии, Балтийский флот в готовности к войне. Немедленно велю Макарову что-нибудь сотворить… в его духе.
— А по поводу пропаганды нужно срочно привлечь наших военных, от англичан пострадавших. У меня генерал Врангель просто изнывает каверзу против них учинить, — проговорил Сухомлинов, Военный министр. — Да и у морячков что припомнить найдется. Например, о подводных лодках и «Дредноуте» у Токийского залива.
— Всенепременно, — заверил Григорович. — Государь отвел трое суток, история столько ждать не будет. Результаты нам нужны уже завтра. Посему — действуем.
Разница в часовых поясах позволила Александру Васильевичу Колчаку получить и расшифровать телеграфическое сообщение от Макарова, когда на главной базе Кайзерлихмарине, в Вильгельмсхафене, нужные люди были еще на месте.
— Мой адмирал! — адъютант оторвал командующего Флотом открытого моря Рейнхарда Шеера от совещания.
Тот посмотрел на своего помощника с неудовольствием. Зная тяжелый характер и резкий нрав командира, тот мог побеспокоить его только по неожиданному и чрезвычайно важному поводу. А такие порой возникают на войне и никогда не несут добрых вестей.
— Русский настаивает на незамедлительной встрече с вами, герр адмирал.
— Обождать не желает?
— Никак нет. Рвется чуть ли не силой.
— Продолжайте, господа. — Шееру не хотелось прерывать обсуждение задач флота против Англии, наращивавшей сухопутную армию в Бельгии. Воспользовавшись перемирием с французами, армия кайзера начала сокрушительное наступление на участке фронта, обороняемого британцами, там без подкреплений назревала катастрофа. — К моему возвращению через пять минут жду четких предложений.
— Гутен абен, герр адмирал. Россия нуждается в вашей помощи для немедленного вступления в войну с Великобританией, — без обиняков провозгласил Колчак.
— Что же не хватает нашему… гм, союзнику? — Последнее слово адмирал выговаривал с трудом: слишком памятны и чувствительны потери от недавней войны на Балтике.
— Повода. Абсолютного и безоговорочного. Например, торпедирование британской подлодкой корабля под Андреевским флагом.
Жесткое лицо адмирала не выдало ни малейших эмоций. Он как нельзя лучше оправдывал свое прозвище «железная маска».
— У вас в Вильгельмсхафене два крейсера и десять субмарин тысячетонного класса. Подстрелите свой корабль.
Темные глаза Александра Васильевича, доставшиеся от турецких предков, блеснули иронией.
— Слишком грубо, господин адмирал. Наши лодки под надзором британских шпионов, которых здесь в достатке. Впрочем, как и везде. Да и как определить принадлежность субмарины? Оттого и обращаюсь за помощью.
— Что вы хотите?
— Совместного выхода в Северное море вашего корабля и одного из наших крейсеров. Затем — атака U-бота и затопление русского корабля. Согласитесь, ни русские, ни германские подлодки не должны атаковать пару наших судов. Следовательно — британцы. Балтийский флот получит приказ не подпускать их корабли и открывать стрельбу без предупреждения. А это уже война.
Шеер поджал и без того тонкие губы под короткой щетинкой усов. На берегу он мыслил и командовал, как в бою — оперативно.
— Лодка выстрелит по германскому борту, потом — по русскому. Отдаете себе отчет, что в экипаже вашего крейсера возможна гибель людей?
— Надеюсь, вы после атаки снимете с него команду, подтвердив зарождающееся сотрудничество? Как ни прискорбно, без потерь войны не выигрываются. Но командир U-бота должен быть исключительно доверенным лицом, как и его экипаж.
— Да. Чтобы сведения о провокации никуда не просочились до тех пор, как Россия не увязнет в войне окончательно. Лейтенант! Срочно вызвать ко мне обер-лейтенанта Деница. Я закончу совещание. Ауфидерзейн, герр адмирал.
Сутки спустя вахтенный германского миноносца, выполнявшего учебный выход в море к северо-западу от Вильгельмсхафена и плетущегося со скоростью не более шести узлов, доложил о торпедном следе слева по курсу. По правде говоря, доложил — не совсем верное слово. Скорее взвыл от ужаса. Столь близко англичане не забредали и уж во всяком случае не охотились на такое ломье, как номерной миноносец-«собачка», ровесник века.
— Полный вперед! Право руля! — рявкнул капитан, осведомленный о замысле Шеера, но тоже порядком струхнувший при виде пузырчатого следа.
— Прикажете стрелять?
— Главное — уйти. — Лейтенант схватил бинокль и посмотрел на «Муром», плетущийся в кильватере, — древний крейсер японской постройки, доставшийся России как трофей.
Торпеда прошла мимо, разминувшись с бортом менее чем на длину корпуса. Затем раздался ощутимый удар.
— Торпедное попадание! — охнул вахтенный. — Не взорвалась… Боже, храни нас!
«Будь там практическая, а не учебная торпеда, мы бы уже купались в зимнем море». Вслух лейтенант Дениц этого, естественно, не сказал.
Миноносец разогнался до чудовищной скорости в четырнадцать узлов, на которые способны были его заношенные машины, и по большой дуге циркуляции отвалил вправо, оставляя между собой и подлодкой нейтрального «Мурома». Однако российскому нейтралитету оставалось жить считаные минуты.
Крейсер, помнивший Йокогаму и Чемульпо, вздрогнул от попадания, окутался дымом, а затем и паром от лопнувших изношенных котлов.
— Идем к русскому на помощь. — Увидев расширенные от удивления глаза вахтенного и помощника, лейтенант соизволил разъяснить: — Нападение на нейтрала англичане смогут объяснить ушедшей с курса торпедой. Вторичную атаку при снятии моряков — вряд ли. Что уставились? Форвертс!
Буквально промежностью ощущая исходящую из-под воды опасность, от которой холодели внутренности и накатывала тошнота, дисциплинированные моряки Кайзерлихмарине выполнили приказ.
Дальнейшие события понеслись как снежный ком. Шеер от греха подальше услал лодку и экипаж Деница на дальнюю базу, где они фактически угодили под арест, утратив связь с внешним миром. К ним в компанию попал и командир миноносца, слишком много знающий. Макаров объявил Балтийский флот в состоянии военного противостояния с Грандфлитом, чрезвычайно превысив полномочия, — объявлять войну иностранным флотам и государствам вправе лишь Император. Если, конечно, это не происходит с молчаливого согласия самодержца.
Российские газеты взорвались бурей возмущения, припомнив британцам все мыслимые и выдуманные грехи, разместили интервью Врангеля и Брусилова о художествах англичан в Китае, обнародовали материалы о скрытой помощи Японии во время Корейской войны. «Бой в Северном море показал, кто нам враг, а кто истинный друг России», — вещали заголовки.
