Книга Возвращение в Панджруд, страница 82. Автор книги Андрей Волос

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Возвращение в Панджруд»

Cтраница 82

Усмехаясь, Джафар с сомнением качал головой.

Пророк Муса, мир ему, во время разговора со своим Господом на горе попросил его: “Господи, покажи мне Твою справедливость и Твое правосудие”. И сказал ему Всевышний: “О Муса, даже ты, серьезный и отважный, — даже ты не сможешь стерпеть Моей справедливости”. Муса возразил: “С Твоей помощью я смогу”. — “Тогда пойди к такому-то роднику, спрячься и смотри”.

Пророк Муса, мир ему, пошел к роднику и спрятался в кустах.

Скоро появился всадник. Он сошел с коня, достал из-за пояса мешавший ему кошелек с тысячью динаров, положил рядом. Совершил омовение, помолился и уехал, забыв про деньги.

После него пришел мальчик. Захотел напиться, увидел кошелек, подобрал и ушел.

Следом приковылял слепой старик. Этот успел лишь утолить жажду и совершить омовение. Как только начал молитву, к роднику прискакал всадник, обнаруживший потерю.

“Я оставил кошелек с тысячей золотых динаров, и никого, кроме тебя, здесь не было!” Старик ответил: “Я слеп, как я мог видеть твой кошелек?” Всадник в ярости обнажил меч и зарубил старика.

Обшарив все вокруг, не нашел потери и в конце концов уехал восвояси.

И воскликнул Муса, мир ему: “Господи, нет больше сил терпеть! Объясни мне, Справедливейший, ради Тебя самого, что здесь происходит? Почему эти дикие злодеяния ты называешь справедливостью?!”

Тогда спустился с небес ангел Джибрил, мир ему, и поведал Мусе: “Создатель, да возвеличится мощь Его, ведает сокровенное. Он знает то, что для тебя — тайна! Я открою тебе, что ребенок, взявший кошелек, взял не чужое, а свое: его отец работал у этого всадника. Тот должен был заплатить ему тысячу золотых динаров, но не отдал причитающегося. Отец умер в нищете, а сейчас его сын получил положенные ему деньги”.

“Но при чем тут слепой старик? — воскликнул Муса. — Старик пострадал невинно!”

Усмехнулся ангел Джибрил и ответил:

“Не сомневайся в точности Справедливости и верности Правосудия. Видишь ли, слепой старик не всегда был слеп и не всегда был стар. Так складывалась его жизнь, что еще до того, как состариться и ослепнуть, он, польстившись на чужое, убил одного человека. Это был отец всадника, потерявшего ныне кошелек”.

Разве можем мы знать законы Справедливости?

Но, разумеется, Юсуфа нельзя сбить с толку даже самыми увлекательными россказнями, на россказни он и сам большой мастер.

“Вкрадчивые байки лукавых баснописцев. Конечно, Джибрил как в воду глядел — да только вода эта подозрительно рябит. Разве не должен был каждый из них понести наказание за то, что совершил, в свое время и прилюдно: старик — за убийство, всадник — за обман? Тогда бы и мальчика можно было упрекнуть в нечестии — почему не дождался того, кто вернется за кошельком, почему скрылся с чужими деньгами?”

“Но если их преступления не вскрылись в свое время? Нам не дано знать законы справедливости. Нет весов, на которых можно взвесить поступок и воздаяние”.

“Ну конечно... Я недавно разговаривал с одним медицинским светилом. Светило поведало мне, что сердце губят четыре вещи: сильный холод, жара самума, удушливый дым и боязнь несчастливых чисел”.

Сейчас, в полусне, Джафар снова рассмеялся — во всяком случае, в мгновенном, но ярком сполохе сновидения увидел себя смеющимся.

“Боязнь несчастливых чисел? Отлично! Кто же этот умник?”

“Неважно... Важно то, что твои представления о справедливости так же продуманы, как его суждения о причинах сердечных болезней”.

“Сегодня ты ко мне особенно расположен”.

“Как он полагает боязнь несчастливых чисел явлением столь же независимым от человеческой воли, как мороз и жара, так и ты убежден, что злодеяния случаются помимо воли злодеев. Что за абсурд! Если бы это было так, если бы Господь предписывал людям их преступления, как бы Ему удавалось оставаться Благим?”

Вот опять ветер навалился: как будто решил вовсе смести город с лица земли. Утром проснешься — где Бухара? Нет никакой Бухары: гладкая степь. Ни ее дымных кварталов... ни путаницы переулков... ни чада и вони... ни воплей торговцев и рева ослов... ни садов эмира с их чудными дворцами и водоемами. Даже Арк — эту неприступную цитадель — и ту сдуло. Никого. Только степь и небо — чистые, как в первый день творения.

“Каждый, каждый должен отвечать за свои деяния!”

“Звучит красиво”.

“Даже эмир. Что каждый подданный здесь — раб эмира, — это всего лишь фигура речи. А вот эмир — действительно раб Аллаха”.

“Не волнуйся. Господь видит даже то, как ползет черный муравей в темную ночь. Что уж говорить о проступках раба Его — нашего эмира”.

“Этого мало. Он должен отвечать не только перед Господом”.

“От кого получил, перед тем и отвечает”.

“Нет. Обычай искажен. В древности правитель отчитывался перед народом за свои поступки”.

“Ты лучше меня знаешь, что нет никакого народа — есть только сонмище темных людишек”.

“Не буду спорить. Но почему управлять им должен тот, кто ничуть не просвещенней самого темного из них?”

“Эмир Назр являет собой отрадное исключение”.

“А что будет, когда престол займет его сын Нух?”

“Да уж. Нух — человек иных качеств”.

“Главная беда — он неумен”.

“Ну как сказать... так-то он парень вроде бы смышленый”.

“Этому смышленому парню баранов пасти”.

“К сожалению, ты прав. Говоря словами древних мудрецов, он не нуждается в указании. Его следует остерегаться”.

“Что ты имеешь в виду?”

“Ну как же. Люди бывают четырех типов. Тот, кто знает, и знает, что он знает, — ученый. К нему можно и нужно прислушаться. Тот, кто знает, но не знает, что он знает, — забывший, ему следует напомнить. Тот, кто не знает, и знает, что он не знает, — нуждающийся в указании, его надобно направить. А тот, кто не знает, но не знает, что он не знает, — невежда. Его следует остерегаться”.

“Смеешься. А мне не до смеха”.

“Да какой уж тут смех. В целом я согласен с тобой. Эмир своей властью может сделать человека несчастным. Но счастье человека, которым властвует эмир, состоит не в том, чтобы властвовать эмиром. Счастье лежит в иной области”.

“В какой же?”

“Не знаю. На дороге к Богу”.

“Если ты говоришь о том Боге, которому молится большинство, то этот Бог — всего лишь обычай. Полагаю, ты удивишься, если услышишь, что родители-христиане сделали ребенка мусульманином. Вера людей — только стремление соблюсти обряды, которых придерживались предки. В этом мусульманин ничем не отличается от христианина. Равно как от идолопоклонника или буддиста”.

“От идолопоклонника и буддиста отличается”.

“Разве? Впрочем, ты прав. Буддисты и идолопоклонники, в отличие от иудеев, христиан и приверженцев ислама, по крайней мере воздерживаются от того, чтобы объявлять свою веру единственно истинной. Благодаря чему выглядят значительно симпатичней”.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация