На рассвете Каэлина указывает Хуану укромное место, где можно бросить якорь. Мы уславливаемся, что старый вояка останется на борту и будет дожидаться нашего возвращения или прихода бывшего товарища. Я прохожу вслед за своей подругой больше километра по пляжу, и мы прячемся в расселине скалы.
— Мы останемся здесь до десяти часов, когда девочки соберутся с Матроной 2 на хоровое пение. Уроки проходят в сотне метров отсюда, в бывшем карьере с отличной акустикой. Так что можно немного поспать — по очереди.
После того как я просыпаюсь, мы влезаем на старое сучковатое дерево и удобно устраиваемся на нижних ветках кроны. Обзор довольно ограничен, но Каэлина утверждает, что место безопасное. Точно в указанное время слышится приближение группы, которую возглавляет женщина с бритым черепом и угловатым лицом. Она отдаляется от группы, чтобы положить свою книгу на плоский камень рядом с колючим кустом, а затем возвращается к детям, опоясанным разноцветными лентами и расположившимся идеальным полукругом. Каэлина молча спускается с дерева и ползет к кусту, для маскировки надев на голову венок из плюща. Начинается пение, репертуар напоминает наш собственный, и я ловлю себя на том, что вполголоса подпеваю. Моя подруга возвращается и шепчет мне на ухо:
— Через полчаса она даст девочкам пятнадцать минут на отдых перед обратной дорогой и пойдет читать стихи в своем уголке. Я всунула ей в книгу записку, где предлагаю встретиться на пляже. Тебе там лучше не показываться.
— Ладно. Ты знаешь, что этот венок безумно тебе идет?
Каэлина снимает его, чтобы отшлепать меня. Голоса смолкают, и появляется Матрона 1 в сопровождении девушек-подростков, одетых в черное, с закрытыми лицами. Видимо, это местная группа «Э». Каэлина заметно напрягается, она достает клинок и жестом велит мне сделать то же самое. Нашу лодку, возможно, засекли. Нам удается расслышать оклик «Люсия!»
Не поднимая головы, из шеренги поспешно выходит хрупкая девушка с длинной белокурой косой.
— Сегодня утром видели, как ты плакала. Это правда?
— Да, Матрона, я проснулась в слезах, сама не знаю почему. Возможно, потому… что я скучаю по Каэлине…
Матрона со всей силы дает ей пощечину, девушка пошатывается, но затем снова встает навытяжку.
— Никто не вправе произносить это имя. Изменница Каэлина мертва. Будь моя воля, я бы вырезала память о ней ножом из ваших голов.
Матрона размахивает над девушкой оружием, после чего прикладывает его острием к левому виску Люсии. Та не шевелится, хотя на коже у нее выступают капельки крови. Я чувствую, что Каэлина готова взорваться, и осторожно беру ее за руку, пытаясь успокоить. Отвратительная начальница продолжает:
— Кроме того, ты знаешь, что в Доме запрещается плакать и за это всегда наказывают.
— Знаю, Матрона.
— Два дня холодильника. Следуй за нами.
Двое «эшниц» бесцеремонно хватают Люсию и волокут ее в сторону Дома. Воцаряется гробовая тишина. Прежде чем пойти за ними, другие бывшие коллеги Каэлины внимательно осматривают округу, словно догадываясь о нашем присутствии. Наконец они уходят, и урок пения возобновляется. Тем временем я шепчу на ухо своей подруге:
— Этот кошмар скоро закончится. Очень скоро, Каэлина.
Она глубоко вздыхает, но берет себя в руки, чтобы не разрыдаться. Когда хоровое пение смолкает, я вижу по ее лицу, что она готова продолжить операцию. Каэлина соскальзывает к подножию дерева и направляется по дорожке через пляж. Ожидание кажется мне бесконечным. Каэлина долго не появляется, и я начинаю воображать себе самое худшее. Я вижу, как девочки негромко беседуют, некоторые держатся за руки. Каэлина возвращается и жестом дает понять, что все хорошо. Мы провожаем детей взглядом.
— Она пообещала передать записку Адриану и назначила место, где я должна буду ждать его в полночь.
— Не понимаю, как ты можешь ей доверять. Это же Матрона!
— Она не такая, как остальные. Это наш ангел-хранитель. Не будь ее рядом, многие давно покончили бы с собой. Она научила нас контролировать эмоции и сдерживать слезы до тех пор, пока мы не пойдем в душевую, а потом объяснять, что в глаза случайно попало мыло и потому они красные. В присутствии других начальниц или доносчиц она вела себя, как и положено матроне, но всегда поддерживала нас благожелательными взглядами. Надеюсь, что когда мы освободим остров, она останется присматривать за детьми.
Мы бегом возвращаемся к лодке: двое наших сообщников увлечены беседой, и мы рассказываем им, как прошло утро. До вечера заняться нечем, и Хуан предлагает скоротать время за ловлей рыбы. Каэлина уединяется в каюте и, усевшись прямо на пол, погружается в раздумья. Часов в одиннадцать наш капитан берет курс на место встречи, расположенное в нескольких километрах к северу.
Около полуночи на пляже появляются двое солдат. Квирин сходит на берег и идет им навстречу. Прежде чем заговорить, они горячо обнимаются, а затем оба командира поднимаются на борт для беседы. Их спутника зовут Каллист, и он с первого взгляда узнает меня:
— Привет, Мето! Неужели это революция?
Мы размещаемся на палубе, освещенной полной луной. Квирин во всех подробностях рассказывает о том, что произошло на Гелиосе после смерти Юпитера, о соглашениях, заключенных с Марком-Аврелием, и о тщетных переговорах с Матроной 1. В разговор вступает Адриан:
— По-моему, единственный способ избежать невинных жертв — уничтожить «Королеву Силоэ», иначе она любой ценой попытается сохранить существующее положение вещей. Ее казнь послужит примером и подчинит нам группу «Э» и двух других Матрон. Каэлина, что ты об этом думаешь?
— Хороший анализ, Адриан.
— На Гелиосе, — говорю я, — мы решили не убивать врагов, а отправить их в ссылку…
— Мето, — объясняет Адриан, — ты не знаком с местной ситуацией. Позволь нам уладить наши проблемы самим. Мы свяжемся с вами, как только все будет готово, чтобы организовать перевозку населения. Спасибо, что приехали. Каэлина, пошли, нам нельзя терять времени.
Моя подруга машет мне на прощание, после чего исчезает в темноте с двумя солдатами.
Вот уже целых тридцать шесть часов с Силоэ нет никаких известий, и после пробежки мои приятели пытаются меня успокоить:
— Зря ты волнуешься, — говорит Клавдий. — Мы потратили целых два месяца на то, чтобы заставить самых нерешительных согласиться на перемены и избавиться от непримиримых врагов. Дай им хотя бы неделю на выполнение той же задачи.
— Я знаю, но все же на душе у меня неспокойно, и я чувствую, что должен быть там, с ней.
— Если через три дня по-прежнему не будет вестей, — говорит Тит, — мы отправимся вместе с тобой на девичий остров за твоей возлюбленной. Все согласны?
— Разумеется, — соглашается Октавий, — мы обязаны это сделать ради Мето.
На протяжении дня я раз в час захожу к Иерониму — на тот случай, если у него вдруг появятся новости с Силоэ, и за ужином он садится напротив меня:
