В общем, через четыре месяца исследовательской катавасии родители Кеши категорически отказались от дальнейшего участия в ней сына.
Наука была вынуждена смириться.
И Кеша, которому уже стукнуло 12, перешел в следующий класс.
Он по-прежнему отлично учился. Выиграл чемпионат столицы по шахматам среди юниоров. Ему купили собаку породы русский спаниель. На весенние каникулы Кеша с родителями и братом ездил на Сокотру, в приключенческий тур «Аладдин и его друзья» (психологи настаивали на том, что ребенку не хватает необычных впечатлений).
Пока Кеша искал гнездо птицы Рух, каждый из обследовавших его профессоров написал по увесистому отчету.
Один был уверен, что Кеша попросту обчитался приключенческой литературы (это я для краткости, профессор выражался куда затейнее).
Другой полагал, что в таких фантазиях проявляется один из симптомов болезни Киссона-Ялинцева, и что когда болезнь будет исследована лучше, такие симптомы можно будет подавлять блокаторами таких-то белков…
Третий написал, это ребенок сочиняет, потому что половое созревание…
В общем, Кешу Растова оставили в покое.
Глава 13. Мальчик в Технограде
Август, 2622 г.
Лиловая Башня
Планета Глагол, система Шиватир
Когда Кеше исполнилось четырнадцать, родители, по совету учителей, первыми учуявших талант, перевели его из обычной московской спецшколы с углубленным изучением иностранных языков и сильной шахматной секцией, в физматшколу с традициями. В коридорах висели портреты великих. В классах стояли «именные» парты.
В новой школе Кеше понравилось. Он вообще любил всё новое.
И хотя однокашники в физкультурной раздевалке без устали сетовали на то, что в классе на двадцать мальчиков приходится только четыре девочки, Кеше такой порядок представлялся нормальным. Девочки, за одним-единственным исключением, не интересовали его ни в школе, ни в институте, ни на работе — по крайней мере, если судить по дотошным отчетам техноградских особистов.
Да-да, забегая вперед скажу, что после блестящего окончания Московского Политехнического Института Кеша Растов, молодой двигателестроитель, получил распределение в Техноград.
Еще одна открытка: «Сердечно поздравляю с назначением! Техноград — наша гордость. Папа».
За открыткой — записка, скан с бумаги, бумага изрядно помята: «Ты хороший парень, Кеша. Но я не люблю тебя и никогда не полюблю. Твой друг Нина».
К открытке приложена фотография, сделанная пятью годами ранее на школьном выпускном вечере — изнуряюще красивая, рослая, с четко очерченными скулами и алыми губами девушка в длинном бальном платье. На поясе платья — голубая роза из органзы.
Рядом с этой сказочной принцессой — немного сутулый Кеша, робкая поросль над губой, очки, вихры до плеч. На Кеше смокинг. Белый. Галстук-бабочка. В петлице — алая гвоздика.
«Как видно, у родителей Кеши водились какие-то несредние деньги», — вскользь подумал я, не без смутной зависти глядя на все это.
Мне, на мой собственный школьный выпускной, достался куда менее импозантный образец праздничного мужского костюма (это при папе-режиссере!). Не говоря уже о том, что такой обморочно красивой Нины рядом со мной на этом событии не было и подавно…
В Технограде Кеша Растов попал на завод № 31.
Хотя это и было одно из самых глубоко засекреченных производств Российской Директории (характерно, например, что в материалах дела ни разу в явном виде не упомянута конечная продукция «тридцать первого»), я знал, что именно они строят. А строили на тридцать первом заводе в те годы, когда Кеша Растов там трудился, первые экспериментальные прототипы Х-крейсеров — так называемые изделия «Восход» и «Звезда».
Кеша получил неплохую для вчерашнего студента должность — помощника технолога-нормировщика в цеху микрорельефного фрезерования.
В подчинении у Кеши Растова было сто семьдесят четыре промышленных робота, шесть работниц-котролеров и двое ремонтников. (О них можно было бы и не упоминать, но после некоторых событий все они находились «под подозрением».)
Кеша получил комнату в общежитии для молодых специалистов (улучшенная, сто два квадратных метра, сауна, тренажерный зал, система фильтрации воздуха, воды, камин).
И зачем-то — не иначе как на радостях — начал вести дневник.
Первой и единственной записью в нем было: «Никогда не забуду эту их радугу.»
Чью «их»? Почему «не забуду»? На эту тему один из ведущих психологов по Делу № 24 написал докладную записку о трех страницах.
Полтора года Иннокентий Растов образцово-показательно созидал Главный Ударный Флот (который позднее спасет всех нас в битве на Восемьсот Первом парсеке) и вскоре был повышен.
Его назначили технологом-нормировщиком и перевели в цех № 2 — собственно, двигателестроительный.
К делу прилагается фотография: Кеша и его коллеги — бородатые, в халатах, глядящие как-то торопливо и в тот же час самоуглубленно. Кеша самый младший среди них.
В двигателестроительном цеху стояли, помимо прочих, три самых дорогих станка в истории российской промышленности — комбайны полнообъемной склейки металлоизделий, получившие собственные имена: «Аглая», «Ника» и «Маруся».
За ничего не значащим для стороннего уха названием станков крылась совершенно небывалая функциональность.
Если любой современный промышленный комбайн позволяет, приняв от парсера детализированный трехмерный чертеж детали, получить ее на выходе — тепленькую, пахучую, уже в металле — то именные станки Второго цеха умели также и выплавлять самостоятельно заготовки методом порошковой металлургии, и обрабатывать их самым замысловатым образом, и скреплять кварковым клеем…
Так что на выходе вы получали не одну деталь, а узел, агрегат… в общем, готовое изделие практически неограниченной сложности! Скажем, топливный насос. Оставалось только испытать его — и можно на Х-крейсер ставить…
Всё это я не стал бы тут приводить — подумаешь, чудеса индустрии, кого ими, окромя сирхов, сейчас удивишь? Но для рассказа про Кешу это важно. Потому что на одном из таких станков, конкретнее на станке «Ника», Кеша взял да и сделал… неведому зверушку.
Нечто.
В Деле № 24 — полный чертеж, фотографии и экспертное заключение.
Точное назначение устройства эксперты установить тогда так и не смогли. Заключение отмечало, что устройство определенно питается электрическим током высокого напряжения. После чего под воздействием силы Лоренца часть изделия приходит в высокочастотное вращение. Однако далее заключение разочарованно констатировало, что устройство при этом быстро разрушается.
«Соответственно, — говорилось в заключении, — в устройстве явно не хватает какой-то существенной детали или расходного материала, которые бы предотвращали разрушение и в то же время, вероятнее всего, служили бы функциональному предназначению изделия».
