– Благослови вас Господь, – сказал он, решив, что я
принесла этот цветок, а не просто подняла. Я открыла рот, чтобы что-то
ответить, но Дэвид ущипнул меня за локоть, и я промолчала.
– Айви! – крикнул Кистен, стуча в дверь. – Поехали! А
то опоздаем!
Дэвид перевел меня через улицу к пассажирской дверце своей
машины, твердо держа под локоть – было скользко, а мои туфли не были рассчитаны
на хождение по льду.
– Отлично, – – сказал он с грубоватым восхищением. –
Хотя ты ж с ним не спала.
– Вообще-то спала, – ответила я, когда он открывал мне
дверь.
Он резко посмотрел на меня с выражением внезапного
отвращения. Из церкви донеслись приглушенные возгласы:
– Да ты, блин, шутишь, на фиг? Она? Быть того ни фига
не может!
Я прижала пальцы ко лбу. Хорошо он хотя бы при мне так не
выражается. Я посмотрела на Дэвида, с которым меня разделяла дверь.
– Межвидовые связи тебе не нравятся? – спросила я
ровным голосом.
Он ничего не ответил. Стиснув зубы, я сказала себе, что
пусть он думает, что хочет. Я не обязана жить по его стандартам. Такое очень
многим не нравится. И очень многим глубоко на это плевать. С кем я сплю –
никакого отношения не имеет к нашему профессиональному партнерству.
С еще более мрачным настроением я села и закрыла дверь
раньше, чем он успел бы это сделать. Щелкнула ремнем безопасности, Дэвид сел за
руль и поехал. Я не сказала ни слова, пока он выезжал на дорогу, ведущую к
мосту. Запах его одеколона был удушлив, и я приоткрыла окно.
– Ничего, что тебе придется действовать без амулетов? –
спросил Дэвид.
В его голосе не было ожидаемого отвращения, и я на это
обратила внимание.
– Мне приходилось действовать без амулетов, – сказала
я. – И я надеюсь на Айви, что она мне их привезет.
Он не повернул головы, но в уголках глаз собрались морщинки.
– Мой прежний партнер никогда не выходил без амулетов.
Я над ним смеялся, когда мы шли на дело, а у него на шее висели три-четыре
погремушки. «Дэвид, – говорил он, – вот это – чтобы видеть, когда врут. Вот это
– чтобы видеть, когда они под маской. А вот это мне сообщает, нет ли у клиента
в ци такого запаса энергии, который уже готов нас разнести в клочья».
Я посмотрела на него, несколько смягчившись.
– Ты не против работать с колдунами?
– Не против. – Он убрал руку с руля, переезжая рельсовые
пути. – Его чары избавили нас от кучи неприятностей. Но я не мог бы тебе
сказать, сколько раз он перебирал амулеты в поисках нужного, когда старый
добрый крест устаканил бы все куда быстрее.
Мы переехали через мост в Цинциннати, и здания замелькали мимо,
скрываясь позади. Предрассудки у него, значит, проявляются, только когда дело
касается секса. Тогда еще жить можно.
– Я не совсем беспомощная еду, – сказала я, потеплев. –
Если надо, я могу воздвигнуть вокруг себя круг защиты. Но на самом деле я – колдунья
земли. Из-за чего могут возникнуть трудности, потому что тяжело взять кого-то,
если ты не владеешь его магией. – Я состроила гримасу, которой он не видел. –
Но опять-таки мне ни за что не одолеть Саладана в магии лей-линий, так что
можно даже и не пытаться. Я его возьму либо чарами земли, либо ногой в живот.
Дэвид плавно затормозил на красный. Проявляя первые признаки
интереса, он обернулся ко мне.
– Я слыхал, ты взяла трех наемных убийц – лей-линейщиков.
– Ах, это… – Мне еще полегчало. – Я тогда помогала.
Работало ФВБ.
– А Пискари ты брала сама.
Светофор переключился, и я с удовольствием отметила, что –
Дэвид не стал подползать к впередистоящей машине, а подождал, пока она поехала.
– Мне помог начальник охраны Трента, – призналась я. – Он
его только отвлек, – тихо сказал Дэвид. – А ножкой от стула его оглушила ты.
Стиснув колени, я повернулась к нему лицом:
– Откуда ты узнал?
Он шевельнул желваками на скулах, но глаз от дороги не
оторвал.
– Говорил сегодня утром с Дженксом.
– Что? – воскликнула я, чуть не стукнувшись головой об
потолок. – Как он? Что он сказал? Ты ему сказал, что я прошу прощения? Он будет
со мной говорить, если я позвоню?
Дэвид покосился на меня, и я затаила дыхание.
– На последний вопрос ответ отрицательный. Он очень расстроен.
Я плюхнулась на сиденье, взволнованная и встревоженная.
– Ты должна сказать ему спасибо, если он еще
когда-нибудь станет с тобой говорить, – напряженно произнес Дэвид. – Он
чертовски хорошего о тебе мнения, и это – основная причина, почему я не пошел
на попятный насчет взять тебя к Саладану.
У меня внутренности свело судорогой:
– Что это значит?
Он помолчал, пропуская какую-то машину.
– Ты его обидела недоверием, но он слова о тебе плохого
не сказал и даже заступился за тебя, когда я сказал, что у тебя ветер в голове.
У меня горло свело спазмом, я отвернулась к окну. Какая же я
дура была.
– Задним числом он думает, что заслужил, чтобы ты ему
врала; что ты не сказала ему, чувствуя, что он не сможет удержать язык за
зубами, и в этом ты была права. Ушел он, потому что чувствовал, что он для тебя
обуза, а не наоборот. Я ему сказал, что ты вела себя как дура, и любой партнер,
который вздумал бы соврать мне, кончил бы перегрызенным горлом. – Дэвид
презрительно фыркнул. – А он меня вытолкал тебе помогать. Четырехдюймовый
человечек вытолкал меня взашей. Сказал мне, что если я тебе не помогу, как
обещал, он меня выследит, когда станет теплее, и сделает мне во сне лоботомию.
– Это он мог бы, – сказала я, чувствуя, как подступают
слезы.
– Я знаю, что мог бы, но не из-за этого я здесь, а
из-за того, чего он не сказал. Твой поступок с твоим партнером – прискорбен, но
столь благородная душа не будет так высоко ценить того, кто этого не
заслуживает. Хотя не понимаю, почему он тебя так ценит.
– Последние три дня я все время пытаюсь поговорить с
Дженксом, – сказала я, преодолевая ком в горле. – Пытаюсь извиниться. Пытаюсь
исправить.
– Вот еще одна причина, почему я здесь. Ошибку можно
исправить, но если ты ее повторишь, это уже не ошибка.
Я ничего не сказала. Когда мы проехали выходящий на реку
парк и свернули в переулок, у меня заболела голова. Дэвид поправил воротник, и
по его виду я поняла, что мы почти приехали.
– И это в чем-то моя вина, что это выплыло наружу, –
тихо сказал он. – Дурь нередко развязывает языки. Я виноват, но все равно с
твоей стороны это было неправильно.
Как оно выплыло наружу – не важно. Дженкс был на меня зол, и
заслуженно.
