– Подпишите Дженксу, – сказала я, и Дженкс с
облегчением вздохнул.
– Ага, Дженксу, – кивнул пикси, достаточно приходя в
себя, чтобы перепорхнуть на фотографию, пока Таката украшал ее неразборчивым
автографом. – Дженксом меня зовут.
Таката вручил мне снимок – положить в сумку.
– Рад встрече, Дженкс.
– Угу, – пропищал Дженкс. – Тоже рад.
Пискнув еще раз на такой высокой ноте, что у меня уши
заложило, он заметался между мной и Такатой, будто сбрендивший светлячок.
– Сядь куда-нибудь, Дженкс, – чуть слышно шепнула я,
зная, что пикси меня расслышит, а Таката – может, и нет.
– Дженксом меня зовут, – повторил пикси, садясь мне на
плечо и стрепетом следя, как я укладываю снимок в сумку. Крылья у него ни на
секунду не останавливались, гоняя воздух, что в душном лимузине было только
кстати.
Я повернулась к Такате, заметив странно неподвижное
выражение его лица.
– В чем дело? – спросила я, думая, что мы сделали
что-то не так.
Он мгновенно собрался.
– Нет, ничего, – ответил он. – Я слышал, ты ушла из ОВ
на свои хлеба. Смело с твоей стороны.
– Глупо с моей стороны, – сказала я, припомнив смертны
приговор, объявленный мне моими бывшими работодателями. Хотя я и сейчас сделала
бы так же.
Он удовлетворенно улыбнулся.
– Тебе нравится работать на себя?
– Без мощной организации за спиной приходится
трудно-наго, – признала я. – Но у меня есть люди, готовые меня под-ч катить,
если я споткнусь. Я им доверяю больше, чем когда-либо перила Охране
Внутриземелья.
Таката кивнул с таким энтузиазмом, что длинные космы
разлетелись в стороны.
– Тут я с тобой согласен.
Он упирался в пол широко расставленными ногами,
сопротивляясь скорости движения, а я начала задумываться, зачем я здесь сижу.
Не то чтобы мне это не нравилось… Мы выехали на скоростную магистраль, огибавшую
город; мое авто бежало метрах в двадцати за нами.
– Раз уж ты здесь, – заговорил он вдруг, – я бы хотел с
то-()ой посоветоваться,
– Нет проблем, – ответила я, думая, что он
перескакивает с предмета на предмет еще круче, чем Ник.
В салоне становилось жарковато, я развязала пояс пальто.
– Класс, – сказал он, открывая чехол с гитарой и
вынимая из зеленого бархата дивный инструмент. У меня глаза округлились. – Я на
солнцеворотном концерте хочу спеть новую песню. – Он помедлил. – Ты же знаешь,
что я буду играть в Колизее?
– У меня есть билеты, – сказала я с растущим
воодушевлением.
Билеты купил Ник. Я боялась, что он их сдаст, и я опять, как
обычно, пойду в сочельник на Фаунтейн-сквер участвовать в лотерее на право
поставить там церемониальный круг. Огромный выложенный камнем круг на площади
весь год был недоступен для простых смертных, за исключением дней солнцестояния
и Хэллоуина. Но сейчас я начинала надеяться, что праздник мы проведем вместе.
– Здорово! – сказал Таката. – Я надеялся, что ты там
будешь. В общем, у меня там есть тема о вампире, тоскующем о недоступной для
него женщине, и я не знаю, какой припев выбрать. Рипли нравится тот, что
помрачнее, а Эрон хвалит другой.
Он вздохнул с непривычной тревогой. Вервольф Рипли играла у
него на ударных – единственный участник его группы, который был с ним чуть не с
самого начала. Говорили, что именно из-за нее никто другой в группе больше года
не удерживался.
– Я хотел первый раз спеть ее живьем на солнцестояние,
– продолжил он. – Но потом решил выпустить ее сегодня на радио, чтобы
Цинциннати сперва ее послушал. – Он ухмыльнулся, разом показавшись моложе. –
Кайфа больше, когда они подпевают.
Он глянул на гитару на коленях и тронул струну. Звук
задрожал по салону. У меня плечи дернулись, а Дженкс нервно булькнул. Таката
вопросительно на меня посмотрел.
– Ты мне скажешь, который лучше? – спросил он, и я
кивнула.
Персональный концерт? Да, это мне но вкусу. Дженкс булькнул
опять.
– О'кей. Она называется «Красные ленты».
Глубоко вдохнув, Таката расслабился. Глядя в никуда,
подстроил ту самую струну. Тонкие пальцы изящно скользнули на струны, и, чуть
склонив голову, он запел.
– Слышу пенье твое за стеною и улыбку вижу через
стекло. Я твою слезу осушу мечтою, не воротится – что прошло. Я и не знал, что
живу тобою, никто не сказал, что мучение – зло. – – Голос у него смолк на
мучительном звуке, который принес ему славу. – Никто не сказал мне. Никто не
сказал, – закончил он почти шепотом.
– О-о-о, здорово, – выдохнула я, гадая, неужто он на
самом деле думает, что я смогу правильно выбрать.
Блеснула улыбка, мгновенно разрушившая его сценический
образ.
– Ладно, – сказал он, снова склоняясь над гитарой. –
Вот второй.
Аккорд оказался мрачнее, прозвучал почти диссонансом. У меня
по спине пробежала дрожь, я поежилась. Таката сменил позу – он будто сломлен
был страданием. Вибрация струн пронизывала до костей, и я глубже вдавилась в
спинку сиденья. Гул двигателя словно вбивал музыку прямо в меня.
– Ты – моя, – едва слышно выдохнул он, – хоть в
каком-то роде. Ты – моя, хоть не знаешь о том. Ты – моя страстями природы. Ты
моя вся целиком. Властью желанья, властью желанья, властью желанья
[2]
.
Глаза он закрыл и вряд ли помнил еще, что я сижу напротив
него.
– Э-э… – протянула я, и синие глаза распахнулись почти
в испуге. – Наверное, первый, – сказала я, пока он приходил в себя. Настроение
у него менялось быстрее погоды в апреле. – Второй мне нравится больше, но
первый ближе к теме – когда вамп смотрит на то, что ей недоступно… То есть ему
недоступно, – поправилась я, краснея.
Господи Боже, я, наверное, полной дурой выгляжу. Он знает, что
я живу вместе с вампиршей!… А что мы кровью не делимся – вряд ли до него дошло.
Шрам у меня на шее не от ее зубов, от Большого Ала. Я плотнее подтянула шарф,
закрывая отмену.
Таката, как будто не отошедший еще от потрясения, отложил
гитару в сторону.
– Первый? – переспросил он, словно хотел еще что-то
дожить, и я кивнула. – О'кей. – Он выдавил из себя улыбку. – значит, первый.
Дженкс опять забулькал. Мне стало интересно, сумеет ли он
издавить из себя хоть один членораздельный звук.
Таката щелкнул застежками футляра, и я поняла, что дружеский
разговор окончен.
– Миз Морган, – обратился он ко мне; роскошный салон,
руг показался пустым – теперь, когда из него ушла музыка. – бы хотел сказать,
что искал вас, чтобы спросить вашего мнения о песне, но на самом деле я попал в
неприятную ситуацию, Мне порекомендовал вас авторитетный человек. Мистер Фелпс
сказал, что работал с вами, и вы проявили величайшую осмотрительность.
