Встав напротив зацементированного в землю памятника, я
выдохнула. Монолит в мой рост почернел от времени и городской грязи, так что
ангел выглядел скорее падшим ангелом. Стоял он, склонившись в рыданиях, в руках
держит меч, будто приносит этот меч в жертву – от этого еще сильнее жуть
пробирала. Под крылом у ангела прилепилось птичье гнездо, а лицо выглядело
как-то ненормально. И руки слишком длинные для человека или внутриземельца.
Дженкс даже детишкам своим не разрешал здесь играть.
– Не дай мне ошибиться, – прошептала я статуе, мысленно
перемещая белое соляное кольцо из этой реальности в безвременье.
Я пошатнулась, когда скопившаяся во мне энергия хлынула
наружу, обеспечивая перенос. Зелье в горшке плеснуло, и я поспешила поставить
его в снег, пока ничего не пролилось. Глянула на зеленые свечи: перенесенные
солью в безвременье, они стали прозрачными, призрачными. Только пламя
существовало и обоих мирах, освещая ночь сиянием.
Линия снова начала источать энергию – когда она растет
медленно, это точно так же неприятно, как мгновенный выброс, но солевую дорожку
уже заменило равное количество матери и безвременья, выгнувшейся аркой над моей
головой. Ничего материальнее воздуха не пройдет сквозь переплетенные слои
реальности, а поскольку круг поставила я, только я и смогу его разрушить –
разумеется, если все сделано правильно.
– Вызываю тебя, Алгалиарепт, – прошептала я.
Сердце колотилось как бешеное. Каких только ловушек и
приманок не придумали, чтобы вызвать и поймать демона, но у меня уже имеется с
ним соглашение, так что достаточно просто позвать его и пожелать его
присутствия – и его сюда притянет. Во как мне повезло.
У меня внутри что-то дрогнуло, когда где-то посередине между
мной и ангелом с мечом вытаял клочок земли. Снег испарился, красноватое облачко
поднялось вверх, очерчивая тело, еще не принявшее определенную форму. Я ждала,
все больше холодея. Алгалиарепт всегда принимал разные формы, без моего ведома
роясь у меня в мозгу: искал образ, который для меня всего страшнее. Одно время
это была Айви. Потом Кистен – пока я не прижала его в лифте в дурацком приступе
страсти, наведенной вампирскими феромонами. Трудно бояться того, с кем
целовалась взасос. К Нику, моему бойфренду, всегда являлась исходящая слюной
собака размером с пони.
Впрочем, на этот раз туман принимал явно человеческие
очертания, и я решила, что эта пакость покажется либо в виде Пискари – того
вампира, которого я только что засадила в тюрягу, – либо в более привычном
образе молодого английского джентльмена в зеленом сюртуке с фалдами.
– Надо же, ничем ее не пронять.
Я вскинула голову на прозвучавший из тумана голос. Мой
голос.
– Вот сволочь! – ругнулась я, подхватывая горшок и
пятясь до самой границы круга.
Оно принимало мой облик. Самое противное из всего.
– Я себя не боюсь! – крикнула я, не дожидаясь
завершения материализации.
– Еще как боишься.
Тембр был верный, а интонации и произношение – нет. Я
зачарованно смотрела, как Алгалиарепт принимает мой облик, как оценивающе
проводит по себе руками, приглаживая грудь до моей слабой претензии на
женственность и придавая бедрам несколько больший изгиб, чем я того
заслуживала. Облекся он в черные кожаные штаны, красный топ и черные босоножки
на высоких каблуках, которые посреди зимнего кладбища смотрелись несколько
странновато.
Прикрыв глаза и приоткрыв губы, тварь встряхнула головой,
формируя из туманной дымки безвременья рыжие мелкие кудряшки до плеч. Веснушек
столько у меня никогда не бывало, и глаза у меня не красные, как оказались у
нее, когда она их открыла, а зеленые. И зрачки у меня не горизонтальные.
– Глаза не те, – сказала я, ставя горшок на краю круга.
И скривилась в досаде на явственно задрожавший голос. Качнув бедром, демон
выставил вперед ногу в босоножке и прищелкнул пальцами. В руке у него
материализовалась пара солнечных очков, и тварь тут же их нацепила, спрятав
глаза.
– Готово, – сказала тварюга, и я вздрогнула – так точно
демон сымитировал мой голос.
– И близко не похожа.
Даже не знала, что я так похудела. Надо опять начать есть
булочки и картошку.
Алгалиарепт улыбнулся.
– Может, волосы поднять? – издевательски спросил демон,
собирая и придерживая густую массу над моей… э-э… над своей головой. Тварь
прикусила губы, чтобы стали порумяней, и застонала, раскачиваясь – как будто
руки связаны над головой. Сеанс бондажа изобразила. А потом откинулась на меч в
руках ангела, расставившись точно шлюха.
Я поплотнее закуталась в свое пальтишко с воротником из
искусственного меха. С улицы, вдалеке донесся шум медленно едущей машины.
– Хватит, а? У меня ноги мерзнут. Демон поднял голову и
улыбнулся.
– Вечно ты игру портишь, Рэйчел Морган, – сказал он
моим голосом, но с обычным своим британским акцентом. – Зато играть с тобой
интересно. Не дать мне затащить тебя в безвременье – это требует немалой силы
разума. Мне доставит удовольствие тебя сломать.
Я вздрогнула, когда на него полилась энергия безвременья. Он
опять менял форму. Но мне стало полегче, когда показался привычный наряд:
кружева и зеленый бархат. Прорисовались длинные черные волосы и круглые очки с
темными стеклами, а потом бледное мужественное лицо, вполне соответствующее
элегантной, подтянутой фигуре. Сапоги на высоких каблуках и прекрасно сшитый
плащ завершили преображение демона в обаятельного молодого негоцианта
восемнадцатого столетия, богатого и с положением в обществе.
У меня в мыслях всплыла жуткая картина места преступления,
которую я видела осенью, когда пыталась навесить убийства лучших лей-колдунов
Цинциннати на Трента Каламака. Их убивал Ал – для Пискари. Все его жертвы
умерли в муках – к удовольствию демона. Ал садист, как бы симпатично он ни
выглядел.
– В самом деле, пойдем дальше, – сказал демон, доставая
табакерку с черным порошком и нюхая щепотку. Порошок припахивал «бримстоном».
Ал потер нос и потыкал в мой круг носком сапога. Я моргнула от неожиданности.
– Славненький плотный кружок. Только холодновато тут.
Кери любит, когда тепло.
Кери? Это еще кто такой ? Снег внутри круга мгновенно
превратился в клубы пара. Запах мокрого бетона ударил в ноздри и тут же исчез;
плита просохла до бледно-красноватого оттенка.
– Кери, – позвал Алгалиарепт. Голос у него какой-то
стал странный – тихий, одновременно соблазняющий и требовательный. – Поди сюда.
Я во все глаза уставилась на женщину, словно ниоткуда
возникшую за спиной Алгалиарепта. Тоненькая, треугольное личико осунулось и
скулы проступили слишком заметно. Намного ниже меня ростом, кажется просто
крошкой, почти ребенком. Голова опущена, светлые, почти бесцветные прямые
волосы доходят до пояса. На ней роскошное бальное платье, а ноги босые. 11латье
великолепное – дорогой шелк насыщенных фиолетовых, зеленых и золотистых тонов –
и облегает ее округлые формы как нарисованное. Хоть она и маленькая, но сложена
хорошо, разве что немного слишком хрупкая.
