– Ну, я твой экзамен прошла? – поинтересовалась я
ехидно.
– Нет. Но лучше я не найду.
Айви недоверчиво хмыкнула, а Дженкс слетел к его лицу,
постаравшись остаться на безопасном расстоянии.
– Ты, болван, – заявил четырехдюймовый человечек. – Мы
тебя три раза прикончить могли.
Квен нахмурился.
– Мы. А мне нужна она одна, а не вы. Она проверку не
выдержала.
– Значит, ты уходишь, – подытожила я, уверенная, что
такого везения мне не видать.
Я представила, что меня ждет впереди, и вздохнула. Первый
час дня. Эльфы ложатся спать в середине дня и около полуночи, как и пикси. Квен
здесь без ведома Трента.
Слегка восстановив уверенность в себе, я вытащила стул и
села, пока Квен не увидел, как у меня дрожат коленки.
– Трент не знает, что ты здесь, – заметила я, и он
кивнул с серьезным видом.
– Это моя проблема, не его, – сказал Квен. – И платить
я буду, не он.
Я моргнула, пытаясь скрыть свое беспокойство. Трент не в
курсе. Интересно.
– У тебя для меня работа, о которой не знает Трент? И
какая же?
Квен покосился на Айви с Дженксом.
Оскорбившись, я закинула ногу на ногу и покачала головой.
– Мы одна команда. Я не стану просить их уйти, чтобы ты
мог без помех рассказывать, в какую там лажу ты вляпался.
У старого эльфа дернулась бровь, он сердито набрал воздуху,
чтобы заговорить.
– Слушай, ты! – Я ткнула в него пальцем. – Ты мне не
симпатичен. Дженксу тоже. Айви вообще хочет тебя съесть. Вот теперь начинай.
Он застыл. А я разглядела отчаяние, мелькавшее в его глазах,
словно блики на воде.
– У меня проблема, – сказал он, и в тихом
контролируемом голосе прозвучала нотка страха.
Я покосилась на Айви. Она задышала быстрее и обняла себя
руками, плотнее запахивая халат. Вид у нее был беспокойный, лицо побелело даже
больше обычного.
– Мистер Каламак намерен посетить общественное
мероприятие и…
Я поджала губы.
– Я уже объясняла сегодня одному типу, что мы не шлюхи.
Квен сверкнул глазами.
– Помолчите, – сказал он холодно. – Кто-то вмешивается
в некоторые деловые предприятия мистера Каламака. Цель упомянутой встречи –
прийти к взаимному пониманию. Я хочу, чтобы вы там присутствовали, дабы не
произошло чего-то другого.
Взаимопонимание? Разборка по типу:
я-круче-так-что-пошел-вон-из-моего-города?
– Саладан? – высказала я догадку. Квен искренне поразился:
– Вы его знаете?
Дженкс суетился вокруг Квена, пытаясь понять, кто он такой,
и все более отчаиваясь. Движения стали слишком дергаными и подчеркивались
резким хлопаньем стрекозиных крыльев.
– Я о нем слышала, – сказала я, вспомнив Такату. И прищурилась:
– Что мне за дело, если кто-то пытается прибрать к рукам некоторые предприятия
Трента? Это «бримстон», что ли? Ну так можешь из преданности хоть в аду
сгореть. Трент людей убивает. Я и раньше это знала, но теперь он их убивает ни
за что. – Я в ярости вскочила на ноги. – Мушиное дерьмо твой шеф. Я его сдать
должна, а не защищать. А ты, – еще громче сказала я, тыкая в него пальцем, –
еще хуже мушиного дерьма, потому что никак ему не мешаешь!
Квен вспыхнул, что мне смутно польстило.
– Неужели ты такая дура? – бросил он, и я застыла. –
Паленый «бримстон» не от Каламака, а от Саладана идет. Мистер Каламак пытается
убрать его с улиц, и если только ты не хочешь, чтобы Саладан завладел городом,
лучше тебе позаботиться о безопасности мистера Каламака, как и нам. Берешь ты
дело или нет? Плата десять тысяч долларов.
Дженкс взвизгнул от неожиданности на ультразвуке, даже глаза
заболели.
– Деньги вперед, – добавил Квен, доставая откуда-то
тонкую пачку купюр и бросая их к моим ногам.
Я посмотрела на деньги. Этого мало было. Миллиона долларов
не хватило бы. Я шевельнула ногой, и деньги проскользили по мокрому полу
обратно к Квену.
– Нет.
– Возьми деньги, а там пусть он загнется, – посоветовал
Дженкс с залитого солнцем подоконника.
Затянутый в черное эльф улыбнулся.
– Миз Морган так не работает. – Морщинистое лицо было
крайне уверенным, и мне захотелось вцепиться в самодовольные зеленые глазищи. –
Если она возьмет деньги, она станет защищать мистера Каламака до последнего
вздоха. Я прав?
– Нет, – сказала я, точно зная, что прав.
Только я не собиралась брать эти вшивые десять штук.
– Вы возьмете деньги и работу, – сказал Квен. – Потому
что если не возьмете, я всему миру расскажу о том летнем лагере. Вы
единственный человек в мире, у кого есть хоть призрачный шанс его спасти.
У меня лицо застыло.
– Сволочь, – прошептала я, не желая пугаться. – Почему
бы тебе не оставить меня в покое? С какой стати я? Ты же меня только что по
полу размазал.
Он отвел взгляд.
– Там будут вампиры, – тихо сказал он. – Сильные
вампиры. Есть возможность… – Он набрал воздуху и глянул мне в глаза. – Не знаю,
как я…
Я покачала головой, несколько успокоившись. Ничего Квен не
расскажет. Трент придет в ярость – пусть умеренную, – если мне придется
упаковать вещички и отплыть в Антарктику; он все еще надеялся заманить меня в
свою команду.
– Если вы боитесь вампиров, это ваша забота, – сказала
я. – Своей я ее делать не собираюсь. Айви, выкини его из моей кухни. Она не
шевельнулась. Я повернулась, и моя досада испарилась при виде ее неподвижного
лица.
– Его кусали, – прошептала она. Робкое желание в ее
голосе меня поразило. Сгорбившись, она прислонилась к стене, закрыла глаза и
медленно втянула воздух, смакуя его запах.
У меня рот открылся – я вспомнила. Его укусил Пискари, как
раз перед тем, как я дала вампиру по голове ножкой от стола. Квен –
внутриземелец, так что подхватить вирус не мог, зато мастер-вампир мог его
ментально привязать. У меня рука сама потянулась к шее, лицо помертвело.
Большой Ал, когда пытался меня убить, принял вид вампира – и
приобрел все его способности. Он наполнил мои жилы тем же мощным коктейлем
нейромедиаторов, который теперь тек по Клену. У вампиров это приспособительный
механизм, он обеспечивает им добровольных доноров, а под действием вампирских
феромонов этот коктейль превращает боль в удовольствие. Если вампир достаточно
опытен, он может так направить реакцию, чтобы только он один вызывал укусом
приятные ощущения, привязывая жертву исключительно к себе и предотвращая
перехват личного имущества.
Алталиарепт не потрудился сделать нейромедиаторы
избирательно действующими – он же собирался меня убить. У меня остался шрам,
который реагировал на любого вампира. Я никому не принадлежала, и если мне
удастся удерживать вампирские зубки подальше от моей кожи, то никому и не буду
принадлежать. По вампирским меркам, непривязанная жертва считалась низшей из
низших, общей закуской, жалкими объедками, настолько не заслуживающей уважения,
что всякий вампир мог воспользоваться ею как захочет. Ничья жертва долго не
жила, переходя из рук в руки, от вампа к вампу, быстро теряя здоровье и волю;
ее бросали разлагаться в унылом одиночестве, как только уродство ее жизни
начинало отражаться на лице. Я бы тоже такой считалась, если бы не защита Айви.
