Я заправила за'ухо выбившийся локон и сосредоточилась.
Выдохнула, закрыла глаза и подключилась клинии, ощутив, как тут же выровнялось
давление. Настроившись на целеустремленное спокойствие, которое я вызывала в
себе, произнося заклинания лей-линий, я почувствовала что-то новое, незнакомое
и любопытное. Из линии заструилась ниточка энергии, заменяя то, что я
неосознанно извлекла из своего ци. Тулпа, – подумала я, напрягшись в надежде.
Глаза у меня распахнулись – волна силы хлынула из линии,
возмещая энергию, ушедшую из ци в голову. Бурным вихрем линия влилась в меня, в
мои мысли. Хранилище расширилось, принимая ее. Ошеломленная неожиданностью, я
ничего не сделала, чтобы остановить поток.
– Хватит! – крикнула Кери, вставая на колени. – Рэйчел,
отпусти линию!
Я дернулась, отводя центр внимания прочь от линии. Меня
окатило теплом, когда брызги силы из мыслей полетели в ци, переполняя его.
Задержав дыхание, я застыла на стуле, таращась на Кери. Боялась шевельнуться –
столько энергии накопилось в голове.
– Живая? – спросила она, по-прежнему на коленях, и я
кивнула, что все в порядке.
– Эй, как вы там? – донесся далекий голос из кухни.
– Нормально! – осторожно крикнула я в ответ, потом
обернулась на Кери. – Правда, нормально?
Широко раскрыв зеленые глаза, она кивнула, ни на миг не
пуская с меня взгляда.
– Ты держишь много энергии вне собственного центра, –
сказала она. – Но я заметила, что твое ци держит меньше, чем мое. Я думаю… –
она запнулась, – думаю, что ци эльфа может удержать больше, чем ци ведьмы, но
ведьмы могут больше удержать в мыслях.
Я ощущала в себе вкус этой энергии, будто фольгу на языке.
– Из ведьм лучше получаются аккумуляторы? – спросила я
слабым голосом.
Она засмеялась, и чистый голос долетел до пыльных балок под
куполом. Жаль, что там не было пикси, чтобы потанцевать в (том звуке.
– Может быть, поэтому ведьмы ушли из безвременья раньше
эльфов, – сказала она. – Демоны, похоже, предпочитают ведьм в качестве
фамилиаров людям и эльфам. Я думала, это потому, что нас так мало, но, быть
может, не в этом дело.
– Быть может, – ответила я, думая, как бы мне сдержать
всю эту силу, не пролив. У меня чесался нос, и нестерпимо хотелось чихнуть.
В коридоре послышались шаги Айви, и мы обе обернулись ей
навстречу, когда она вошла с сумкой через плечо и тарелкой печенья в руке.
– Я сейчас ухожу, – сказала она, перебрасывая волосы
через плечо. – Проводить тебя домой, Кери?
Кери тут же встала: – В этом нет необходимости. В глазах
Айви мелькнула досада.
– Я знаю, что нет необходимости.
Тарелка дымящихся печений с резким стуком оказалась на столе
передо мной. Я приподняла брови и спустила ноги на пол.
Айви хотела поговорить с Кери наедине – обо мне, конечно.
Мне по не понравилось, и я резким стаккато постучала пальцами по столу:
– Я этого не ем, – произнесла я без интонации. – Это
лекарство, Рэйчел, – возразила Айви. С напором возразила.
– Айви, это «бримстон», – парировала я. Керн неловко
переминалась с ноги на ногу, но мне было все равно. – Не могу поверить, что ты
меня кормишь «бримстоном», – продолжала я. – Людей, которые этим занимаются, я
арестовывала, а не делила с ними плату за квартиру.
Айви я хватать не буду. Пусть она хоть все законы из
справочника О В нарушит, не буду. Сейчас не буду.
Поза Айви стала угрожающей, она выставила бедро, губы почти
побелели.
– Это – лекарство, – сказала она резко. – Специальная
обработка, и доза стимулятора в нем так низка, что ты даже запаха не чуешь. Ты
ведь не чуешь «бримстона», нет? Не чуешь?
Карие кольца вокруг черных зрачков сузились, и я опустила
глаза, не желая вводить ее в состояние, когда она выпускала ауру вампира. Тем
более сейчас, когда солнце почти зашло.
– Там его достаточно, чтобы дурь начала играть, –
ответила я угрюмо.
Айви тоже успокоилась, понимая, что дошла до границ.
– Это не моя вина была, – сказала она тихо. – Я никогда
не давала тебе столько, чтобы пробудить на нее реакцию.
Кери подняла узкий подбородок. В ее зеленых глазах не было
раскаяния.
– Я принесла за это свои извинения, – произнесла она
напряженным голосом. – Я не знала, что это запрещено законом. В последний раз,
когда я его кому-то давала, такого запрета не было.
– Видишь? – Айви показала на Кери. – Она не знала, а
этот страховой агент всего лишь хотел помочь. Теперь заткнись, жри печенье и
хватит заставлять нас чувствовать себя сволочами. У тебя завтра работа, и тебе
твои силы понадобятся.
Откинувшись в вертящемся кресле, я оттолкнула от себя
тарелку с вампирским печеньем. Я не собиралась его есть. Мне плевать, что
вчерашняя доза так подстегнула мой метаболизм, что синяк под глазом стал уже
желтым, а порез на губе зажил.
– Мне и так хорошо.
Обычно безмятежное лицо Айви помрачнело.
– Хорошо, – передразнила она.
– Хорошо, – упрямо повторила я, закидывая ногу на ногу и
поворачиваясь глянуть на нее неодобрительно. Айви шевельнула желваками на
скулах:
– Пойдем, Кери, я тебя отведу домой.
Кери посмотрела куда-то между нами. Потом отрешенно
наклонилась к чайнику и чашке.
– Я сперва помою за собой посуду.
– Я могу помыть, – поспешно вставила я, но Кери
покачала головой, глядя себе под ноги, будто боялась что-то, пока шла в кухню.
Я поморщилась – мне не нравилось, что она делает домашнюю работу. Слишком это
было похоже на то, что, как мне представлялось, заставлял ее делать Алгалиарепт.
– Пусть себе, – сказала Айви, когда затих шум шагов
Кери. – Так она чувствует себя полезной.
– Она же королевской крови, ты же знаешь.
Айви глянула в темный коридор, откуда доносился из кухни шум
воды.
– Была тысячу лет назад. А сейчас она ноль, и сама это
знает.
Я возмущенно выдохнула:
– Неужто ты ей совсем не сочувствуешь? Мыть за мной
тарелки – это же унизительно!
– Сочувствия у меня навалом. – Вспышка злости заставила
ее поднять брови. – Ноты знаешь, когда я смотрела последний раз, в объявлениях
о работе не видела вакансий для принцесс. Что ей делать, чтобы придать жизни
смысл? Договоров между государствами ей не заключать, законов не принимать;
максимум, что ей решать приходится – готовить на завтрак яичницу или вафли. С
этой древней аристократической чушью ей никак не почувствовать свою значимость.
А в мытье посуды ничего унизительного нет.
Я откинулась в кресле, молчанием выдавая согласие. Она была
права, но мне это не нравилось.
