Он быстро зашагал по лестнице, вынуждая меня торопиться,
чтобы не отстать. сказал он. – Но мистер Каламак пользуется уважением в
обществе. – Поднявшись по лестнице, он обернулся через плечо. – Поторопитесь. У
вас не так много времени, чтобы придать себе презентабельный вид.
Кипя негодованием, я делала два шага на каждый его один, а
он свернул резко вправо в большой зал, внутри которого обнаружилась уютная и
более нормальных размеров гостиная. Вдаль-нем ее конце имелись удобства и
что-то вроде уголка для завтрака. Одна из Трентовых камер передавала в реальном
времени картинку сада в сумерках. В гостиную выходило несколько тяжелых с виду
дверей, и я решила, что здесь и происходит «обычная» жизнь Трента. Укрепилась я
в этом решении, когда Джонатан отпер первую из них, которая через небольшую
прихожую выводила в роскошную спальню. Вся комната была убрана разными
оттенками зелени и золота, и вид у нее был богатый, нисколько при этом не
кричащий. Еще в одном ложном окне за кроватью виднелся лес, мрачновато-серый в
закатном свете.
Я предположила, что другие двери ведут в такие же покои или
комнаты. При всем богатстве и роскоши было заметно, что эта часть дома сделана
весьма обороноспособной. Здесь не было, вероятно, настоящего окна нигде, кроме
как внизу – того, что защищено было лей-линейной энергией.
– Не сюда! – почти гавкнул Джонатан, когда я сделала
шаг в спальню. – Это спальня, туда вам не надо. Гардеробная здесь.
– Прошу прощения, – язвительно произнесла я, подхватила
сумку с одеждой на плечо и вышла за ним в ванную. То есть я думала, что это
ванная – растений в ней было столько, что трудно было точно определить. И
размером она была с мою кухню. Чертова уйма зеркал с такой силой отразила
включенный Джонатаном свет, что я зажмурилась. Ему, кажется, тоже эта
иллюминация не понравилась, и он пощелкал у панели выключателей, пока не
осталась гореть одна лампочка за комодом и одна – над одинокой раковиной с
широким столом при ней. У меня спало напряжение, я опустила плечи.
– Сюда, – сказал Джонатан, проходя в открытую арку. Я
вошла и тут же остановилась. Наверное, это был шкаф, потому что там находилась
одежда – дорогая, женская, – но размера он был невероятного. Ширма рисовой
бумаги отгораживала угол с раковиной и туалетным столиком, небольшой стол с
двумя креслами приткнулся от двери справа. Слева стояло трехстворчатое зеркало.
Только мини-бара не хватало. Вот, блин… и зачем я себе не ту профессию выбрала?
– Можете здесь переодеться, – произнес Джонатан в нос.
– Постарайтесь ничего не трогать.
Кипя негодованием, я бросила пальто на кресло и повесила
сумку с одеждой на подходящий крюк. Напрягая плечи, я расстегнула сумку и
обернулась, зная, что Джонатан выносит обо мне свое суждение, но у меня
приподнялись брови, когда я увидела его удивленное лицо при виде наряда,
который собрал для меня Кистен. Впрочем, тут же вернулась обычная ледяная
маска.
– Этого вы не наденете, – сказал он непререкаемым
тоном.
– Свое мнение засунь себе в задницу, Джон, –
огрызнулась я.
Двигаясь ненатурально скованно, он подошел к скользящим
зеркальным дверям, открыл и вытащил черное платье, будто точно знал, что оно
там.
– Вот это вы наденете, – сказал он, тыча этим платьем в
меня.
– Этого я не надену. – Я попыталась говорить холодным
голосом, но платье было потрясающее – из мягкой ткани, с низким вырезом на
спине и удачно высокое спереди и возле шеи. Оно спадало бы почти до лодыжек, я
в нем была бы высока и элегантна. Справившись кое-как с завистью, я добавила: –
Сзади слишком низкий вырез, мне негде будет спрятать пистолет. И оно слишком
тесное, чтобы в нем бегать. Фиговенькое платье.
Он опустил протянутую руку, и я с трудом смогла не
вздрогнуть, когда дорогая ткань лужей стекла на пол.
– Тогда выберите сами.
– Может, и выберу, – сказала я, нерешительно подходя к
шкафу.
– Вечерние платья вон там, – бросил Джонатан несколько
снисходительно.
– Ну-ну, – ответила я насмешливо, но глаза у меня
вылезали из орбит, руки рвались потрогать. Видит Бог, какие они все были
красивые, и в каждом – сдержанная элегантность. Разве-шены они были по цвету, и
под ними аккуратно были поставлены соответствующего цвета туфли и сумочки. Еще
над некоторыми на вешалках висели шляпы. У меня плечи напряглись, когда я
дотронулась до огненного цвета платья, но Джонатан прошептал почти про себя
«шлюха!» – и это подсказало мне, что надо двигаться дальше. Но глаза с трудом
от него оторвались, от платья.
– А что, Джон, – сказала я, пока он наблюдал за моим перемещением
среди платьев, – Трент любит переодеваться в женское, или же он приводит сюда
высоких женщин восьмого размера в вечерних платьях, а домой отсылает в рогоже?
Или он их трахает и выкидывает на улицу?
Джонатан стиснул зубы, щеки у него вспыхнули.
– Все это для мисс Элласбет.
– Элласбет? – Я убрала руки от лилового платья, которое
мне обошлось бы в полгода работы. У Трента подружка есть? – Ну нет, черт
побери! Я не надену вещи другой женщины без спроса!
Он фыркнул, и его длинное лицо скривилось в усталой гримасе:
– Они принадлежат мистеру Каламаку. Если он говорит,
что их можно надеть, значит, можно.
Не до конца убежденная, я все же возобновила поиск, но все
мои предвкушения-опасения развеялись, когда руки наткнулись на серое, тонкое,
мягкое.
– Ох ты, посмотрите! – выдохнула я, вытаскивая топ с
юбкой и взмахивая ими торжествующе, как будто Джонатану это могло быть не по
фигу.
Он обернулся от шкафчика с шарфами, поясами и сумочками,
который только что открыл.
– Я думал, мы это выбросили, – бросил он, и я состроила
гримасу, зная: он старается меня убедить, что платье это уродливо. Оно таким
далеко не было. Тугое бюстье и юбка ему под цвет были изящны, ткань мягка на
ощупь и достаточно толста, чтобы выйти зимой, не кутаясь. На свету оказалось,
что она переливается черным. Юбка доходила до пола, но ниже колена была
разделена на множество узких клиньев, и они будут полоскаться над лодыжками. А
с такими высокими разрезами пейнтбольныйпистолет в прилегающей кобуре достать
будет легко. Идеальное платье.
– Такое платье годится? – спросила я, вынося его к
вешалке и вывешивая поверх моего наряда. Джонатан промолчал, и я подняла голову
– он кривился.
– Сойдет. – Он поднес к запястью ремешок от часов,
нажал кнопку и заговорил в коммуникатор, который я помнила: – Букет сделайте
черный с золотом, – буркнул он. – Потом посмотрел на дверь и добавил, обращаясь
ко мне: – Подходящие украшения я возьму из сейфа.
– У меня свои есть, – ответила я и запнулась, потому
что моя имитация не очень бы хорошо смотрелась на подобной ткани. – Но ладно, –
разрешила я, стараясь не смотреть ему в глаза.
Джонатан неопределенно хмыкнул:
