Мы побежали. Слышно было лишь тяжелое дыхание запыхавшихся гвардейцев. Время тянулось чертовски медленно. Казалось, уже давно должен был раздаться оглушительный взрыв, но ничего не происходило. Каждый из нас думал только об одном – не обрушит ли взрыв на наши головы своды пещеры, не раздавит ли падающими камнями?
Отойдя метров на сорок в глубь пещеры, мы остановились и залегли. Советник приказал гвардейцам погасить фонари. Мы ждали тварей, которые должны были последовать за нами.
Лаз в пещеру ярким пятном солнечного света горел в кромешной темноте. Стараясь отвлечься от дурных мыслей, я напряженно всматривался в него. Мне нестерпимо хотелось броситься прочь, подальше от входа.
И тут мы увидели, как в лаз полезли твари. Они двигались крадучись, опасливо. Сначала один чужак прошмыгнул в темноту. Остановился, озираясь. За ним последовали другие. Я начал опасаться, что граната не взорвется, крепче сжал автомат, нацелился на маленькие фигуры инопланетных солдат. И в этот момент адский грохот разорвал тишину пещеры, оглушив нас. Земля под ногами содрогнулась, сверху посыпались мелкие камни. Горячая, обжигающая волна обдала лицо. Пространство пещеры заполонил едкий дым, стало тяжело дышать, кто-то рядом со мной закашлялся.
Несколько гвардейцев ринулись вперед. Лучи фонарей на их касках резали темноту. Раздались редкие выстрелы – бойцы добивали раненых чужаков.
– Посветите кто-нибудь! – надсадно захрипел я, не узнавая своего голоса.
– Сюда! – повторил Советник.
На этот раз несколько лучей осветили пещеру, пробиваясь сквозь постепенно рассеивающуюся пелену дыма. Пещера была громадной. Люди поднимались, отряхивали пыль с одежды. Кто-то надсадно кашлял, кто-то ругался, не стесняясь в выражениях.
Затея нам удалась. Граната рванула в нужный момент, проход наглухо завалило тоннами скальной породы. После жаркого боя и оглушительного взрыва в пещере стало тихо, словно в склепе. Было неприятное ощущение, что замурованы мы навеки. А вот чувства безопасности так и не появилось. Я искренне надеялся, что у чужаков не возникнет идеи раскапывать нас. Как бы то ни было, задерживаться здесь мы не могли, следовало скорее убраться отсюда подальше, а потому наш небольшой отряд продолжил путь в глубь подземелья по одному из многочисленных ходов. Советник шел впереди, то и дело сверяясь со своей картой.
Когда мы удалились метров на сто от входа, позади раздалась серия взрывов и последовавший за ней оглушительный грохот, эхом прокатившийся по туннелю. Обозленные чужаки массированно обстреливали одиноко торчащую среди леса скалу тяжелой артиллерией, чтобы уничтожить ее и добить тех, кто спрятался внутри пещеры. Земля под ногами задрожала, по стенам поползли трещины, и в поднявшейся пыли на нас обрушился настоящий дождь песка и мелких камешков. Дышать стало чрезвычайно трудно, пришлось воспользоваться имевшимися на касках масками-противогазами. Но в целом ничего страшного не произошло. Чужакам было невдомек, что от расположенной под скалой пещеры тянется лабиринт подземных ходов. Засыпав пещеру, они рассчитывали покончить с нами, но просчитались. Нас там уже не было.
– Надеюсь, ваш план сработает, – сказал я Советнику.
– Должен, – ответил Броуди, отвлекаясь от карты. – Когда мы выберемся наружу, передадим на базу наши координаты, и они постараются вызволить нас. – Советник вновь сверился с картой, оглянулся на понуро бредущих гвардейцев: – Пожалуй, опасность миновала. Можно передохнуть и уделить внимание раненым.
Его слова были восприняты с энтузиазмом. Бегать и стрелять всем надоело до чертиков, люди измотались до предела.
Мы дошли до очередного расширения тоннеля, маленькой пещерки, и расположились в ней. Благодаря мощным фонарям на касках гвардейцев, снятых и положенных вдоль стен, освещение получилось великолепным.
Левин колдовал над ранеными. Сперва он сделал уколы, прикладывая к коже «спичечные коробочки» из аптечки, с которыми я уже познакомился на собственном опыте. Затем чем-то смазывал ранки, светил на них лучом какого-то прибора, склеивал их.
Не знаю, как у остальных, но у меня появился зверский аппетит. Я попытался вспомнить, когда ел последний раз. Вроде бы вчера вечером, перед сном. Утром, конечно, был завтрак, но перед полетами всплесками аппетита, как правило, никто не страдал. Не до того в такие моменты, сказывается нервное напряжение. Ведь неизвестно, вернешься ты с задания домой или сгоришь в подбитом штурмовике. Пытаешься отогнать подобные мысли перед вылетом, да только получается с трудом. Мало кому еда в рот полезет. Так, если выпить чаю стакан, да и то с неохотой.
И тут я аж вздрогнул! Мое «вчера» было в сорок третьем году, а сейчас, как сказал в катере Броуди, – две тысячи сто двенадцатый! Че-е-ерт… Получалось, что я не ел сто шестьдесят девять лет! От этой мысли мороз пробежал по спине. Последние часы мы куда-то бежали, летели, сражались с нечистью, и подумать о сложившейся ситуации просто не было времени. Но сейчас я попытался охватить разумом ту пропасть, через которую нас протащил профессор Левин.
Сто шестьдесят девять лет! Давным-давно умерли все мои друзья и знакомые. Весь мой мир рухнул, превратившись в пепел и пыль, и на его останках возник новый. Страшно было оказаться в полном одиночестве в чужом мире. Нам сказали, что мы находимся в районе Уральских гор, но это уже были не мои горы.
И пусть я не обзавелся детьми, а маму убили немцы, но у меня оставались там друзья, боевые товарищи, девушки, которых я любил. Даже враг, которого я должен был стереть с лица земли. Все они были там!
Простое слово «там», но, если вдуматься, насколько оно может быть страшным! Время ушло вперед, сминая своим громадным мельничным колесом все то, чем я дорожил. Оно не церемонилось, ему не было никакого дела ни до меня, ни до других людей. Мы были мелкими песчинками, скрипевшими, перемалываясь в жерновах вечности.
И я тоже должен был остаться там. Но вместо этого бегаю от четырехглазых полутораметровых чудовищ в компании немецкого летчика, которого должен был убить. И этот блондинистый ариец прикрывает меня огнем, спасая от мерзких инопланетных тварей.
Я с силой потер виски. От всей этой хреноты можно было сойти с ума. Мне необходимо было отвлечься, передохнуть. Наверное, было бы проще, если бы мама оказалась права и я очутился в аду.
– Советник! – окликнул я Броуди. – Можем мы, пока есть время, немного перекусить?
– Да, конечно, – меланхолично пробормотал он. – Ребята этим уже занимаются. Хотя лично у меня аппетита совсем нет.
– Ну-у, – протянул я и потом громко добавил: – У вас просто не было голодовки сроком в сто шестьдесят девять лет. А нам с Вольфом пора бы и подкрепиться.
Броуди, нахмурив лоб, задумался, не поняв сразу моей шутки, а потом, наконец сообразив, захохотал. Причем так, что я всерьез испугался, не случится ли обрушение свода пещеры. Его дикий гогот разнесся по подземелью гулким эхом. Через минуту к нему присоединились все. Хохотал Левин, взъерошивая свои волосы; закидывал белобрысую голову Вольфганг Шульц; постанывал от смеха, морщась и хватаясь за сломанные ребра, наш пилот; ржали, как кони, гвардейцы. Я в конце концов тоже не выдержал.
