Но тут в Москве все в одночасье стало по-другому. Никто уже не сомневается, что инопланетяне готовят в самом центре разрушенного города нечто грандиозное. Чужаки копошатся, ведут какую-то активную деятельность и при этом осторожны, не бегут сломя голову на врага, как было раньше, а отсиживаются в воронках, выжидая. Да еще и эти радары, черт их раздери!
У каждого из нас к рукаву прикреплена небольшая тонкая пластина. Она прозрачная, будто сделана из стекла, но на самом деле это какой-то сверхпрочный материал. Однажды, спасаясь от чужаков, я со всего маху налетел пластиной на острый камень, так она даже не поцарапалась и не погнулась.
Пластина – многофункциональное устройство. Потрясающая вещь! Достаточно прикоснуться к ней, и она включается. В этой маленькой тонкой штуковине хранится огромнейшее количество различной информации. Тут и радар, и карта местности, и передатчик, и куча всякой всячины. Хоть кинокартину по ней смотри в цвете, хоть общайся с тем же Вонючкой, видя на экране его физиономию. Нас обучали управляться пластиной, посвятив этому три занятия, но я думаю, чтобы полностью изучить все ее возможности, нужны годы. Мы освоили только базовые функции, но и то хорошо. Между собой мы называем ее просто «пластиной» или «радаром».
Я откидываюсь на спинку кресла и снова закрываю глаза. Давно так не выматывался. Ничего, скоро прилетим на базу и отоспимся. База сокрыта от чужаков в Уральских горах, но современный катер пролетает расстояние от Москвы до нее за полчаса. Это даже не база, а огромный подземный город. Как нам объяснили, построен он был во время последней и самой кровопролитной в истории человечества войны и, к счастью, не подвергся разрушению. Теперь он стал пристанищем бойцов, сражающихся с инопланетными захватчиками. Мы тоже входим в их число. База полностью автономна, напичкана современной аппаратурой, и работа внутри нее не затихает ни на минуту.
Многое я узнал за время, проведенное здесь. Таких баз на Земле осталось несколько. Теперь это настоящие очаги сопротивления, последние рубежи человечества. Поэтому охраняют их особенно тщательно. Каждой базой руководит Советник, что-то сродни коменданта, и все в ней подчиняются ему беспрекословно. Советник имеет исключительные полномочия и подчиняется только Командору, наивысшему начальству на Земле. Командор вроде товарища Сталина, только в масштабе всей планеты. Мне приятно было узнать, что Командор – наш соотечественник. Невысокий, крепкий, слегка полноватый, он похож на этакого добряка, только цепкие пронзительные глаза выдают в нем решительного, сурового человека. Мы видели его один раз, когда Командор лично приезжал посмотреть на первых «новоприбывших».
«Новоприбывшими» нас окрестил профессор Левин, и он был в чем-то прав. Там, откуда он нас выдернул, мы умерли, перестали существовать. Мы сполна выплатили Родине свой долг, геройски погибнув.
Я открываю глаза и смотрю на простирающиеся внизу долины и нити рек. Нам пока сопутствует удача, и мы минуем места скоплений вражеских «крабов». Где-то сейчас идут страшные воздушные бои, и летчики сражаются с чужаками за наше небо, но в этом секторе тихо.
Серый и безликий пейзаж за окном навевает тоску. Сколько я ни летал к чужакам в тыл, все время испытывал гнетущее чувство. Наши разгромленные города не могут вызывать иных эмоций, кроме дикого желания стереть с лица земли поганую инопланетную нечисть. Люди будущего достигли совершенства в проектировании. В городах было зелено, их пересекали широкие проспекты и пешеходные улицы. Все строилось на радость человеку. Редкие, чудом оставшиеся целыми после бомбежек высотные здания поражают своей красотой, видно, что архитекторы будущего достигли небывалого умения. Я таких высоких домов прежде никогда и не видывал. Иногда, когда мы низко пролетали над очередным городом, я опасался, что сядем брюхом катера на какой-нибудь из торчащих ввысь шпилей, так высоки они.
Мы минуем небольшой полуразрушенный город, и пилот резко забирает вправо. Необходимо сделать крюк, чтобы чужаки не нашли местоположение нашей базы. Пилот у нас из людей будущего и отлично управляется с летательным аппаратом. Я пытался с ним пообщаться, но путного из этого ничего не вышло – пилот засыпал меня современными словечками и терминами так, что голова вспухла. Парень настоящий профессионал своего дела, а остальное его не интересует. Но это неважно. Главное, что пилот он отменный.
Недели две назад во время очередной вылазки за нами увязалась четверка «крабов», и стряхнуть их оказалось непросто. Мы всегда выдвигаемся на задание без прикрытия, и помощи ждать неоткуда. Остается надеяться на этого худенького паренька за штурвалом катера да на наши пушки. В тот день пилот не подкачал, оторвался от преследователей. Когда мы сели, на катере не было живого места. Весь корпус был испещрен следами попаданий, но мы дотянули, и никто не пострадал. Мы, как сумасшедшие улюлюкали и обнимали нашего спасителя, а он только скромно улыбался…
– Приближаемся к дому, – сообщает Дронов.
Новость приятная. Нам предстоят сутки отдыха, а именно этого нам сейчас не хватает. Несколько дней, проведенных в тылу врага, превращают нас в параноиков, ведь каждую секунду ты в ожидании нападения и готов молниеносно отреагировать. Во время вылазок в тыл чужаков нервы у всех натянуты словно струны. Поэтому возвращение на базу всегда воспринимается как праздник. Подумать только – сутки без войны!
Мы трудимся на износ, но командование понимает, как важна наша работа. Данные, которые мы передаем, тут же уходят в аналитический центр и потом рассматриваются на уровне Советников. Поэтому к нам особое отношение, и даже в условиях тотальной войны, когда каждый боец не знает сна и отдыха, нам дают сутки передышки.
Мы летим над лесом. Сверху кажется, что это бескрайнее зеленое море, а выступающие горы напоминают торчащие из-под воды рифы. В прошлой жизни я никогда не летал, и первый свой полет совершил, оказавшись в будущем. Было немного не по себе, но я переборол страх. Представил, что если мы вдруг упадем, то смерть будет мгновенной, я даже не успею по-настоящему испугаться. А если учесть, что я уже один раз умирал, то волноваться совсем глупо.
– Ну, что? – Вонючка оглядывает наш маленький отряд. – Отоспимся на славу?
– С тобой, балабол, отоспишься, – бурчит из угла Кузя. Оказывается, он весь полет проспал, и только сейчас его разбудил громкий голос Вонючки. В войну Кузя был неплохим подрывником, часто ходил за линию фронта. Его военная специализация здесь тоже пришлась ко двору. С помощью мин-растяжек он отправил на тот свет десятки чужаков.
– Грубый ты! – фыркает Вонючка. – Тебе бы хороших манер у фрицев перенять.
– Я тебе перейму промеж ребер, – басит здоровяк Кузя, в миру Степан Иванцов. «Кузей» его прозвали за то, что до войны он был кузнецом.
– Ты сперва подковку погни, – язвит в ответ Вонючка. – Трындеть мы все мастера.
Кузя обладает недюжинной силой, имея при этом добродушный и меланхоличный характер, если его, конечно, не задевать. Его главное сожаление заключается в том, что здесь, в будущем, он никак не может найти подкову, чтобы доказать, что с легкостью ее погнет. Вонючка этим с удовольствием пользуется, подзуживая его.
