Тот обиженно вздохнул и неожиданно задорно улыбнулся.
– Сначала дело, развлечения потом?
Было обидно! До пустоты в сердце, до желания бросить ему слова обвинений в лицо.
Ничего из этого я не сделала. Была полностью уверена в его предательстве, но… продолжала надеяться на чудо.
Буркнув недовольно: «Сам такой!» – отошла к столу. Он был слишком близко, чтобы я могла внятно мыслить.
Романтический ореол трех лет растаял, стоило нам лишь встретиться. Конечно, без влияния моего расклада не обошлось, но и до него я не чувствовала того душевного трепета, с которым думала о дне, когда мы найдем друг друга.
Такие бы мысли девице помоложе, но сказывалось постоянное окружение мужчин. Я слишком рано пришла в систему, где их было большинство, чтобы не потерять способность ощущать некий пиетет перед ними. Друзья, соратники, помощники…
Спасший меня и тут же исчезнувший Левицкий просто обязан был обрести некий ореол случившейся со мной сказки. Чего стоил один оставленный им цветок!
Действительность расставила все по своим местам. Прошлое – прошлому, настоящее…
О том, что испытывал ко мне он, я старалась не думать. Мысли были сумбурными и противоречивыми.
Но как бы я ни рассуждала теперь, что-то внутри терзалось сомнениями и тянулось к нему. Или не к нему, а к надежности, которую он продолжал для меня олицетворять?
– Когда мы будем на Зерхане? – Вопрос относился к нейтральным и не тянул за собой след воспоминаний. Лучший выбор, когда каждое слово может стать ненужной провокацией.
– Завтра в девять по корабельному встанем на орбиту. – Он принял мои правила, но в его улыбке я видела отголоски понимания. – Кстати, Элиз, я ведь зашел не только справиться о твоем здоровье.
Переход был неожиданным, но я не чувствовала за ним опасности.
Я позволила себе показать интерес в брошенном на него взгляде, и Станислав продолжил:
– Планы несколько изменились. У губернатора Зерхана завтра юбилей, высший офицерский состав базы и нашего крейсера приглашены на бал. Журналистка Элизабет Мирайя – тоже.
Я невольно нахмурилась, пытаясь просчитать, чем мне грозит подобный поворот событий. Повезло, Станислав все-таки видел во мне сначала женщину, а лишь затем оперативника.
– Если у тебя нет вечернего платья…
Я посмотрела на него благодарно. Знал бы он, чем заслужил признательность… Мне оставалось радоваться, что не знал.
– У меня нет вечернего платья, но оно появится, если я получу связь.
– Получишь, – довольно хмыкнул Станислав. – По приказу Райзера Ромшеза замещаю я.
Теперь хоть стало понятно, каким образом он «достал» Валанда.
* * *
Прежде чем сесть в порту, катер прошелся над Зерханом по широкой дуге. Каперанг Райзер решил таким образом сгладить неприятные впечатления от моего нахождения на борту его крейсера.
Вряд ли он не догадывался, с чего вокруг меня закрутилась вся эта чехарда, но продолжал делать вид, будто верит в журналистское прикрытие. Мне это было только на руку.
– Посмотри туда. – Станислав привлек мое внимание к иллюминатору напротив. Внешние щиты были подняты.
Невзирая на с десяток присутствующих тут офицеров, он продолжал обращаться ко мне на «ты». Вроде как заявляя на свою избранность при мне. Я подыгрывала ему, демонстрируя, что ничего другого и не ожидала. Он претендовал на более давнее знакомство, это давало ему право на некоторое панибратство.
Был еще один момент, заставлявший меня относиться к Левицкому более лояльно.
Можно было попытаться объяснить, что именно стояло за действиями Смолина, который буквально «сдал» меня и Шаевского. Об участии в спасении Валанда ни инженеру, ни Райзеру точно известно не было.
Он не то чтобы отводил от себя подозрения – не в чем было его подозревать, если не сделать правильных выводов из того, на что мне намекнул в разговоре отец, а затем невольно удостоверил сам Станислав. Он просто оказал услугу Левицкому, подтвердив, что они заодно. Хороший ход, чтобы укрепить свои позиции.
Но вот мне работу он осложнил. Уж Левицкий-то точно знал, какой именно режим управляющих контуров лифтовой кабины должен был сработать на мой активированный датчик. А значит…
Во всех этих размышлениях был один скользкий момент, который меня смущал. Зачем Райзер сообщил Смолину о происшествии? Шаевский должен был предупредить его о молчании.
Вопросы множились быстрее, чем ответы на них, а игра становилась все более опасной. Единственное, что меня несколько успокаивало, так это помощь, которую обещал мне на Зерхане Ровер. Стоило признать, что едва ли не впервые за всю свою службу я испытывала некоторые сомнения в итоге операции. Мои бывшие противники были классом ниже.
Все, что я могла сейчас противопоставить Левицкому, – выдержку и самообладание. Я должна была поколебать его уверенность в том, что мне известно имя предателя. Если это удастся…
Загадывать наперед было рано.
Ходить по катеру было вроде как запрещено, но Шаевский, сидевший у другого борта, тут же сдвинулся, словно приглашая.
Я отказываться не стала. Любая планета, на которой мне доводилась бывать, оставляла свой след в памяти. Почему этой становиться исключением?
Записи я уже видела, так что догадывалась, чему мне предлагали удивиться. Действительность превзошла ожидания. Даже эффект полного погружения не дарил подобного ощущения восторга. Там мешал психологический барьер, понимание, что все это лишь качественная иллюзия.
На Зерхане было четыре материка. Два из них, когда-то бывшие одним, находились в экваториальной области. В месте разлома их разделял лишь узкий пролив.
Оставшиеся – значительно меньшие, больше похожие на острова-переростки, расположились в северном и южном полушарии, практически симметрично, словно отражая форму друг друга сквозь зеркало. Необычно, но не более того. То, на что мне показывал Левицкий, выглядело значительно интересней.
Главный город планеты Анеме растянулся вдоль восточного побережья материка, названного Эседой. Несколько удобных бухт были честно поделены между крупнейшим морским портом Зерхана и пляжами. Там, где из трехсот девяноста трех дней в среднем триста тепло и солнечно, те были жизненно необходимы. По последним данным, в столице проживало почти двенадцать миллионов жителей.
В нескольких километрах от берега начиналась россыпь небольших островков. Некоторые – сплошные скалы, другие выделялись буйно разросшейся зеленью. Заповедник. Кусок дикой природы под боком у людей.
При взгляде на них с высоты возникало ощущение, что некто титаноподобный, стоя на самом краю суши, бросил в воду горсть камней. Красиво и отдавало ностальгией. Словно в этой картинке пряталось нечто, давно потерянное, которое ты видишь, а узнаешь только сердцем.
