– Тогда счастье и наслаждение – одно и то же?
– Да.
– Это примитивно и пошло.
– Нет. Человек испытывает наслаждение от достижения трудной цели, от сознания своей победы, от совершенного открытия. От красоты природы. От людской благодарности и признания. От своей значительности. От свободы.
– А как быть счастливым? Как испытывать это наслаждение?
– Ходить по путям сердца своего. Ничего не бояться. Быть храбрым и честным. Не жертвовать своими убеждениями, не поджимать хвост. Самое главное умение – это умение радоваться жизни.
– А если не получается?
– Меняй характер. Займись спортом – это дает радость от своей силы, от своего тела: в здоровом теле – здоровый дух. Старайся постоянно обращать внимание на хорошие стороны жизни. Научись принимать жизнь как подарок природы.
И еще – умей хотеть. Умей добиваться желаемого. Умей заставить себя делать то, что решил, даже когда желание и силы иссякают.
– Если это так просто – все давно были бы счастливы.
– Нет. Взгляни еще раз на мой рисуночек, на цилиндр. Кто хочет счастья – не должен бояться горя. Умение радоваться неотделимо от умения страдать. Потому что в основе того и другого лежит способность остро чувствовать. Привычка снижает чувство. И счастье приедается. Необходимо разнообразие. Нервная система, стремясь к свежести и остроте чувств, всегда переходит от положительных ощущений к отрицательным и обратно.
– А вот Томас Карлейль сказал, что высшее счастье – это самопожертвование.
– Правильно сказал. Ощущения связаны с действиями и побуждают к действиям. Высшее ощущение связано с высшим действием, а самое большое, что может произойти с человеком – это переход последней черты, это смерть. Пожертвовать самой жизнью во имя того, что любишь и во что веришь, – для этого нужно испытывать чувство огромной, всепобеждающей силы – сильнее инстинкта жизни! Испытать такое способен не каждый.
– Почему в хороших книгах обычно несчастливые концы?
– Потому что их герои обычно – сильные люди, которыми владеют сильные чувства. Они так стремятся к счастью, что в конце концов заходят слишком далеко, пересекают границу – и оказываются в горе. Чтобы познать предел счастья – надо перейти этот предел, и тогда познаешь предел горя. Но это полная, настоящая, предельно насыщенная жизнь. Жизнь Ромео и Джульетты.
(Ты ведь слышал, что от большого счастья люди могут плакать, а от большого горя – смеяться в истерике? Что от большого счастья, так же как от большого горя, люди иногда умирают, – сердце, видишь ли, не выдерживает такой нервной нагрузки.
Посмотри на мой цилиндр – на границе противоположности сходятся и переходят одна в другую.)
– А почему сильный герой иногда кончает с собой? Почему застрелился Хемингуэй?
– Есть два уровня ответа.
Уровень первый. Человек кончает с собой, потому что устал от жизни, не может перенести страданий, смириться с крахом, не желает ждать конца в одряхлении, измучен депрессией.
Уровень второй. Хемингуэй был сильной, активной личностью, с авантюристическими задатками: охотник, боксер, солдат, писатель, мужчина. Ему были необходимы сильные ощущения, которые он и получал от своих действий.
И вот телесно он стар и немощен. Не может писать, любить, драться, путешествовать. А душе, то бишь нервной системе, необходимы сильные ощущения! То есть сильные, крупные поступки! И та самая страсть к ощущению жизни, которая владела им всегда, толкает его на последний, страшный, предельный поступок – зарядить любимое ружье и спустить курки.
– Ладно, это – немощная старость. А в расцвете сил? А Маяковский?
– Как пел Высоцкий, «на цифре тридцать семь с меня в момент слетает хмель»… Страшный возраст. Дуэль Пушкина, болезнь Байрона, конец многих ведь всего этого, казалось бы, легко можно было избежать. Таланты будто нарочно лезли на рожон – или просто хватались за веревку и пистолет! Почему?..
Талант – это тот, кто совершает что-то крупное, новое. Кто изменяет действительность – будь то в искусстве, науке или политике. То есть человек большой жизненной энергии – взломать рамки привычного и шагнуть дальше слабому не по плечу.
Тридцать семь – как бы вершина жизни, пик духовных сил, переломная точка, здесь кончается взлет и начинается спуск: физические силы уменьшаются. Представляешь, как гоночный автомобиль на скорости не вписывается в вираж и вылетает с трека? Вот так избыток могучей жизненной энергии на главном, вершинном повороте вышвыривает гения из жизни. Тот самый избыток энергии, который вознес его к высочайшему пределу – переносит его через этот предел, через роковую черту, прочь из мира.
(На моем цилиндре – он пересекает границу, и максимум энергии сливается с ее минимумом, с пустотой, со смертью.)
А болезнь, оружие или катастрофа – детали тут неважны…
– Откуда у вас, интересно, столь мудрые суждения? – осведомился Матвей,
– Дорогой друг, – отечески сказал Звягин. – Протрубишь пятнадцать лет по глухим гарнизонам – тут мно-огое, знаешь, передумаешь, пока ветерок в степи свищет. Много разных мыслей придет в голову.
Под яркими фонарями Театральной площади народ тек из подъездов Мариинки с «Лебединого озера». Расторопная лотошница совала мороженое в протянутые руки.
– Вот тебе сахарная трубочка – подсластить горечь знаний, – угостил Звягин подопечного. – На сегодня хватит – мне завтра дежурить. А вон и трамвай.
С площадки махнул рукой. Отражения трамвайных окон вопросительно дрожали в очочках Матвея.
Дома дочка терпеливо выждала, пока Звягин, обронив пару слов о своем времяпрепровождении («Прочищал мозги одному оболтусу, которого мы месяц назад из Крюкова канала выловили»), примет душ и плюхнется на диван, кинув в стакан молока оранжевую соломинку.
– Зачем ты этим оболтусом занялся? – запустила она первый вопрос.
– Чтоб он не стал никчемушником.
– А что такое никчемушник?
– Человек, который вместо того, чтобы толком работать, иметь семью и жить нормальной жизнью, мучится над всякими умными вопросами, мечется в сомнениях, всем неудовлетворен, не знает, что к чему в жизни – и в результате жизнь его проходит бесплодно и зазря.
– А если ты ему все объяснишь? Он изменится?..
Звягин хлюпнул молоком, к негодованию жены, и покачал ногой в красной остроносой домашней туфле:
– Надеюсь, Осознает, как устроен мир. И займется чем-нибудь полезным и продуктивным.
– Твоему самомнению нет границ, – сообщила жена из спальни, протирая лицо на ночь лосьоном.
– Ты всегда умела тонко польстить. Гони наследницу спать, у нее завтра, помнится, контрольная по математике.
– Командовать удается лучше тебе. И почисти мне, пожалуйста, коричневые сапоги.
