Хорошая совместная трапеза, как давно замечено, весьма способствует умиротворению и взаимопониманию. После обеда Звягин миролюбиво подмигнул жене и уселся за ее рабочий стол, включив настольную лампу.
– Какими достижениями в английском языке порадуют нынче твои вундеркинды? – придвинул пачку тетрадей, раскрыл: – Та-ак, план сочинения «Моя семья»; мой папа, моя мама, кем работает… знакомо. Доверишь? – взял красный карандаш.
– Уж чего ты не знаешь, так это английского, – еще сердясь, сказала жена.
– Охоту отбили, – вздохнул Звягин. – Семь лет в школе, три в институте, а куда его употребить?
– Как же ты собираешься проверять? -ворчливо отозвалась она.
– Не в первый раз. В пределах пятого-то класса я благодаря тебе давно им овладел, – уверил он. – Демонстрирую: Пит хэз а мэп. Афтэ брэкфэст. Годится?
На четвертой тетради он вдруг задумался, глядя в пространство. Выстучал пальцами по полированной крышке стола знакомый мотив. Поцокал языком. Поднялся.
В прихожей сын болтал по телефону. Звягин, косясь на него, принялся надраивать и без того сияющие туфли.
– Юра, – произнес он небрежно, – хочешь пари?
– Какое?
– Сейчас шестнадцать пятьдесят две, воскресенье. Ровно через неделю я дам тебе ответ по вашему делу.
– И можно будет подходить и брать тепленького преступника?
– Можно будет. Одно условие: матери ни звука.
– Пап, – сказал Юра, – ты как маленький, честное слово.
– Ставлю свой «Роллекс» с музыкой, – Звягин потряс запястьем с часами. – Мужской спор, ну?
– Против чего? – подозрительно осведомился Юра.
– Что с тебя взять… Когда женишься – привезешь сначала невесту в гости, познакомиться. Я-то, знаешь, думаю, что это ни к чему, но мать иногда очень переживает. Идет?
– Возмутительно, – сказал Юра.
– Боишься проиграть?
– Да не нужен мне твой «Роллекс».
– Ты его еще и не получишь.
– Тем более.
Противиться отцовскому напору всегда нелегко.
– Светка! – позвал Звягин. – Разбей-ка, девушка, нам руки.
– Не спорь с отцом, – мудро предостерегла девушка, – все равно проиграешь. Ты что, не знаешь его?
– Разбивай!
Звягин удовлетворенно ухмыльнулся и со значением посмотрел на часы:
– Итак, шестнадцать пятьдесят семь. Неделя сроку. Отсчет времени пошел. Приступили. Дай мне, пожалуйста, адрес и фамилию этого несчастного стармеха.
– Э-э, – покачал головой Юра. – Не имею права. В некотором роде служебная тайна. Ты сам двадцать лет погоны носил, понимаешь ведь.
– Служебную тайну надо хранить, – одобрил Звягин. – Ладно, иди вынеси помойное ведро.
Когда через пять минут сын вернулся, Звягин развлекал семью байками из жизни «скорой». Мельком спросил:
– Кстати – как звали врача, приехавшего туда? Как он выглядел, не помнишь?
– Не помню, – твердо ответил Юра. – Кажется, был в халате. А ниже халата ноги. Две. Нечестные приемчики, пап.
– Сейчас будут честные, – кротко согласился Звягин и снял телефонную трубку. – Алло, центр? Звягин с двенадцатой станции. Илюха, ты? Вечер добрый. Слушай, две с половиной недели назад было убийство в квартире, черепно-мозговая, мужчина около тридцати пяти лет. Не помнишь, на твоем дежурстве?
– Папа! – возмущенно возопил Юра.
– А? Нет, это телевизор орет. Убавь звук, Юра. Не было? А кто тебя менял? Хазанов? Спасибо. – Сын ошарашенно слушал. Светка хихикала.
– «Скорая» знает все, – наставительно произнес Звягин, набирая номер. – Сашка? Слушай вопрос… – он повторил данные. – Что, Заможенко выезжала? С девятой станции? – Он позвонил еще раз и достал ручку:
– Кораблестроителей сорок шесть, корпус первый, квартира двести шестьдесят четыре. Стрелков Александр Петрович…
Жена спросила обеспокоенно:
– Что это значит? Зачем тебе адрес? Леня!
– Наш сын поспорил со мной, что я не смогу узнать адрес и фамилию пострадавшего, – безмятежно солгал Звягин. Повернувшись к сыну, успокоил: – Я мог сам приехать на этот вызов. Мог услышать от коллеги случайно. Не переживай, никакого нарушения тайны здесь нет.
И чтобы окончательно успокоить жену, он убрал детективы обратно на полку. Отпарил брюки. Смешал эпоксидную смолу со специально принесенными металлическими опилками и этой массой надставил стершиеся каблуки – вместо набоек. Не насвистывал, не расхаживал по дому, не тянул холодное молоко через соломинку, – не проявлял никаких признаков, по которым жена безошибочно догадывалась об его очередном непредсказуемом увлечении.
Не находя себе дела, вечером трепался по телефону со знакомым – против обыкновения долго. Знакомство случилось зимой – Звягин вез его с «падения на улице», когда тот, поскользнувшись в гололедицу, получил сотрясение мозга. Знакомый все рассказывал о своих головных болях и, поскольку работал в роно, о проблемах и выгодах школьной реформы.
Последний понедельник месяца – день для «скорой» как правило неспокойный: получка и предшествующие выходные способствуют, так сказать, некоторой рассеянности на производстве. На первый вызов покатили прямо в девять утра – ранение стеклом на мебельной фабрике. Кровопотеря была большая, пострадавшая – тоненькая девчонка, отчаянно перепуганная, – выдала шок, и обычная работа начисто вытеснила у Звягина из головы все посторонние мысли.
Не успели ее отвезти, только отзвонились по рации, – следующий выезд: «придавило плитой». Парень распластался на полу цеха, как тряпичная кукла, жили только его глаза – огромные и молящие. Безмолвная толпа расступилась.
Переложить на носилки. Задвинуть в салон – машину загнали прямо в цех. Врач и два фельдшера – шесть рук: ножницы срезают одежду, лохмотья на пол; рауш-наркоз; интубируем (не идет трубка в трахею, не идет, пошла); отсос; листенон в вену; заработал «Полинаркон», задышал; подключичный катетер, капельница; давление по нулям, растет, порядок, растет; шинируем…
– На Костюшко, Витек. Быстро поедем.
Воет сирена, на виражах со звоном вылетают флаконы из держателей, хрустят в пакете пустые ампулы – полная пригоршня набралась. Сутки только начались – уже второй халат в крови, снова менять.
По возвращении на станцию, глядя сверху из окна, как фельдшер моет распахнутый салон, Звягин определенно пообещал себе никогда в жизни чужими делами больше не заниматься. Пусть ими занимаются те, кому на работе делать нечего.
И ровно через сутки он звонил в дверь квартиры, так хорошо знакомой ему по Юриному описанию.
– Звягин, – коротко представился он. – Принимаю участие в следствии. – Эта обдуманная фраза не содержала в себе прямой лжи, вполне объясняя его визит.
