От жизни к смерти и от смерти – обратно к жизни… Вот она, величайшая магия этого мира!
Поняв это, алхимик решил немедленно отойти от дел. Подать в отставку. Завязать.
– Нет!!! Прочь от меня! Прочь!.. – вдруг истошно завизжала Августа. Приподнявшись на колени, она смотрела в сторону пруда и так загораживалась руками, словно оттуда на нее надвигалось нечто неописуемо страшное.
У Лайзл пересохло во рту, а сердце отчаянно заскакало в груди.
Прямо по воде к берегу пруда шел человек.
Он казался полупрозрачным, словно мыльный пузырь, сквозь него просвечивали солнечные зайчики, игравшие на воде, но Лайзл его тотчас узнала.
– Папа, – кое-как выговорила она.
Он оглянулся.
– Привет, Ли-Ли, – прозвучал такой знакомый, родной, добрый голос. Сердце Лайзл затрепетало, как бабочка.
– Зло грядет!.. – Августа отползала прочь на карачках, словно разжиревший краб-переросток. – Это зло! Это против природы! Прочь! Изыди!.. Прогоните его!..
Призрак Генри Морбауэра приблизился к ней и грозно навис. В его голосе загремел гнев:
– Как смеешь ты употреблять это слово? Если тут и есть какое-то зло, так только ты сама!
Августа побелела, как простыня:
– Не-е-е-ет!.. Смилуйся! Сжалься!
– Вот как? А ты меня помиловала? Пожалела?
– Это вышло случайно… – забормотала трясущаяся Августа. – Случайно! Я не хотела!
– Лжешь!
– Я не хотела тебя убивать! Я хотела всего лишь, чтобы ты заболел! Немножечко, чуть-чуть заболел и перестал мне мешать!
Августа была недалека от истерики.
– Хватит лжи! – громыхнул призрак. – Ты – обманщица и убийца!
Августа судорожно оглядывалась, ища спасения. Безумные глаза лезли из орбит. Из перепуганного краба она стала крысой, загнанной в угол.
– Ты! – ткнула она пальцем, указывая на алхимика. – Это все ты, ты виноват! Это ты яд для меня приготовил!..
– Я… я… я… – принялся заикаться алхимик. – Я вовсе даже ничего такого… ни сном ни духом…
– Ничего такого? А как же «Фатальный Финал: Лей по капельке до дна – и повалит хоть слона! Иначе возврат денег»? Именно так было написано на этикетке!
– Повалит? Хоть слона? – насторожила уши тетка с клюкой. Вполне оправившись от нахлынувших было чувств, она ткнула полицейского своей палкой: – Вы слышали? Да тут у нас, оказывается, бытовое убийство! Эту женщину надо немедленно арестовать! Из соображений общественной безопасности!
– Во дела, – сказал Мел, почесывая затылок.
– Не наговаривайте. Грех это, – продолжал отпираться алхимик.
Поднявшись, он с видом оскорбленной добродетели отряхнул пальто и выпрямился во весь рост. Однако потом неожиданно повернулся и, одной рукой придерживая на голове шапку, со всех ног рванул прочь по склону холма.
Тетка с отчетливо слышимым звуком огрела полицейского по ногам тростью:
– За ним! Живо в погоню! Это тоже преступник! Он мало того, что с призраками якшается, так еще и яд варит! И продает!.. Боже, какой стыд!
И она громко шмыгнула носом.
Полисмен, точно проснувшись, устремился в погоню.
А призрак Генри Морбауэра вновь повернулся к дочери, и Лайзл увидела, что отец улыбался.
– Как тут красиво, – сказал он ей. – Правда, Ли-Ли?.. Ты помнишь, как мы устраивали пикники здесь, возле пруда? Ты еще всякий раз пыталась взобраться на дерево, но даже до нижних веток не могла дотянуться…
Она кивнула. В горле стоял ком.
– Папа… – только и выговорила она.
– Я знаю, Ли-Ли. Все знаю. – Полупрозрачная фигура купалась в солнечном свете. – Я невыразимо рад за тебя.
– Да, – кивнула Лайзл. – Да. Невыразимо…
Призрак Генри Морбауэра заколебался, превратившись на мгновение в едва различимую тень, потом снова проявился отчетливей. Он стоял, слегка наклонив голову, словно прислушиваясь к чему-то.
– Мне пора, Ли-Ли, – сказал он затем. – Я должен идти. Веди себя хорошо…
– Я буду скучать по тебе… – выговорила Лайзл.
– А я буду рядом, – ответил призрак Генри Морбауэра. – Я всегда буду здесь.
Перед Лайзл снова был всего лишь пустой воздух. Только ветер принес откуда-то и опустил к ее ногам несколько золотых лепестков.
На какое-то время сделалось совсем тихо. Потом Лайзл всхлипнула и спрятала лицо, чтобы никто не увидел слез, хлынувших у нее по щекам. Какое! Их все, конечно, заметили, хотя и не подали виду.
– Ловите Августу! – закричал Уилл. – Уходит!
И в самом деле – Августа, воспользовавшись тем, что все наблюдали за последним разговором Генри Морбауэра с дочерью, принялась проворно отползать прочь от пруда. Услышав за спиной крик Уилла, отравительница вскочила на ноги и побежала. Невзирая на свою толщину и длинные юбки, бежала она на удивление быстро.
Полицейский, который уже вел назад пойманного алхимика, аж застонал:
– Еще одна!..
– Я ее задержу, – предложил Мел, жаждавший тоже совершить что-то полезное.
Работая скромным охранником, он тем не менее давно лелеял мечту поучаствовать в стремительной погоне за каким-нибудь ужасным преступником. И вот – с ума сойти! – мечта исполнялась!
Он рванул с места.
Лайзл кое-как вытерла слезы.
– А где По? – спросила она. – Где Узелок?..
В воздухе рядом с ними не было видно привычных теней. Уилл пожал плечами, начал оглядываться… и неожиданно закричал:
– Лайзл, смотри! Там!..
Лайзл оглянулась и ахнула.
На залитой ярким солнцем траве стояли По и Узелок. Или, вернее, стояли те, кого Уилл с Лайзл привыкли так называть. Они быстро теряли свой сумеречный, расплывчатый облик и ни дать ни взять обзаводились вещественными телами. Вот только эти тела были не то позолочены, не то сплошь состояли из цельного золота. Прямо на глазах у По обозначились загорелые руки и плечи, шапка вьющихся золотистых волос, веселая улыбка, а Узелок обернулся скачущим, полным радости комочком солнечно-рыжего меха. Песик!
По посмотрел на Лайзл, и та внезапно смутилась.
– Я все-таки мальчик, – сказал он. Растопырил пальцы и повертел ими. – Я Питер! Меня зовут Питер!
– Гав! Гав! – откликнулся Узелок.
– Спасибо тебе, Лайзл! – рассмеялся призрак по имени Питер.
– За что?.. – удивилась девочка, но обращалась она уже к пустоте. Мальчик и собачка исчезли. Просто исчезли…
– Куда они пропали?.. – удивленно спросила Лайзл. – Что произошло?..
– Я думаю, они… – проговорил Уилл. – Я думаю, они отправились… дальше.
