Изменить свою базу, анатомию и физиологию мозга, разум не может. Не может изменить скорость нервной реакции, ее мощность, темперамент. (Есть, конечно, лоботомия. Гм. Есть еще генная инженерия. На людях, правда, запрещена – но все, до чего додумывались, когда-нибудь делалось. Тут в будущем не исключены варианты…) Не может изменить потребность в количестве и силе ощущений. Не может изменить абсолютное количество психической энергии. (Есть, конечно, медицина, режим питания и пр., но все это направлено лишь на попытки приведения отклонений к средней норме.)
А может сдерживать и направлять проявления чувств. Сублимировать. Контролировать поступки. Регулировать желания воспитанием и моралью. То есть – лишь регулировать способы и формы реализации психической энергии.
Разум обслуживает потребность психики в ощущениях, потребность человека в действиях.
Эта потребность – чувственная, витальная, действенная – первична. Формы реализации – вторичны. И в практической жизни разум создает все новые занятия.
8. Ну так и чудесно! Никто ж не призывает чувствовать или действовать меньше! Просто поступки должны быть направлены в разумное мирное русло.
А что ж вам мешает, что беспокоит? – А то, что созидательно-уничтожительные возможности человека уже опасно огромны, а вот плоховатость, нравственное несовершенство – прежние… И это несоответствие могущества и порочности – чревато бедой. Человечишко-то – агрессивный, эгоистичный, жадный, злобный, тщеславный, завистливый, жестокий. Пора одуматься, улучшиться, не то накроемся все медным тазом.
Слушайте, а что означают все эти плохие черты?
Что человека сильно раздражает и не устраивает существующее положение вещей. Он хочет его изменить. В свою пользу. К своему самоутверждению. Причиняя при этом вред и неудовольствие другим.
Это не есть гут, вздыхают гуманисты. Нельзя вредить, нельзя насильничать. Только мирно, только в хороших целях.
А как конфликты разрешать? Любовный треугольник хотя бы?
Путем мирных переговоров. Никаких убийств, самоубийств и прочих ужастей. Ревность – это глупо. Умней быть надо. Раз женщина предпочла тебе другого – не дергайся зря, можешь добиваться ее благосклонности убеждением, подарками, подвигами на ниве созидательного труда. Одна вот беда: влюбленный перестает соображать, страсть затемняет разум, желание сильней рассудка, он хочет отдать жизнь за ночь любви. Ну-ну, почитайте ему лекцию.
Угробил Давид Урию гнусным образом – и только так мог родить от Вирсавии великого и мудрого Соломона… А был бы Давид человеком порядочным и благородным – и не было бы Соломона на свете. М-дэ, так как надо, что лучше…
Слишком сильное чувство, желание, всегда может оказаться нехорошо – за какой-то гранью оно может порождать чувства и желания нехорошие, толкать на скверные поступки – причем во вред и себе, и ближним, не говоря уж о дальних. Вот идет Магеллан вокруг Земли, новый путь в Индию открывает. Благородное стремление познавать, открывать, утверждать новое. Плюс честолюбие, сребролюбие и прочие низковатые мотивы. Бунт на борту! Пленить его хотят и вернуться назад: боятся в неизвестность переть, не верят ему. Железной рукой – в кандалы бунтовщиков, на плаху главарей. Ай-яй-яй… Ну и стоят ли твоя правота и амбиции плюс все золото Индии того, чтоб рубить людям головы – молодым, умным, живым… Лучше б хотел чуть слабее, повернул назад. Ну, прошло бы еще лет сорок, и мирно, без всяких кровопролитий, люди все равно ведь обогнули бы Землю.
Не обогнули. Никогда бы не обогнули. До сих пор в пещерах сидели бы. Консерватизм и конформизм большинства, массы, чтоб ничего не изменять в том устройстве общества, в том понимании мира, которое уже прочно устоялось – это естественная и спасительная особенность человечества, здоровый инстинкт осторожности и самосохранения: делать все именно так, как все, как предки делали, потому что именно это и позволило нам выжить, и жить так – вполне терпимо – как мы живем, в отличии от животных, дикарей и тех народов, что сгинули до нас. Практика как критерий истины. Если б все прожекты гениев и авантюристов общество с ходу принимало: ура! отлично! делаем так! – то никакого человечества давно бы не было. Мало ли, знаете, кому что в голову взбредет, сумасброды всегда найдутся – будет бросать сучья в огонь, кретин, и сгорим мы всем племенем: или пусть прекратит, или дубиной ему по башке. Собаку приручает… да она сожрет ночью наши запасы, детей перекусает! гони-ка его в лес с глаз долой.
Короче, жутко оригинальная истина: новое всегда утверждается в борьбе со старым. А с кем ты борешься? с ангелом на рассвете? С людьми борешься. Парламентскими формами? А если ты умный, и понимаешь, что завтра привалит чужая орда и всех перебьет, срываться надо? А все говорят: а, обойдется, мы здесь всегда жили, и ничо. Ну: или перебьют, или дашь одному-другому по мозгам и подчинишь всех, все и выживут.
Томас Карлейль был во всемирной славе, потом просто вошел в канон, потом усомнились, потом надсмеялись, потом забыли. А ведь в чем-то, конечно, был прав и он. Со своей древней теорией героев как двигателей прогресса. Поэт, понимаешь… Но людям нужна только одна, причем простая и однозначная истина, которую можно запомнить, не понимая. Чтоб звучала попроще и поэффектнее. Народ-с.
Вопросы истины голосованием не решаются. Кто-то один первый додумывается и первый делает.
«Нехорошие» чувства означают, что человек готов добиваться своего не только «хорошим», но и «плохим» путем. Значит, больше может сделать.
«Слишком» сильное и активное раздражение мозга расползается из возбужденного центра на соседние участки, задействуя центры чувств самых сильных – ярость, злоба, предельное напряжение, которое непреодолимо требует разрядки, действия предельного, максимального – здесь и сейчас! Что делать? Выпить, дрова поколоть, подраться с кем-то, валерьянки принять. Так это не рецепт. Это ненадолго.
«Плохие» чувства – аспект избыточности психической энергии. Если какие-то центры мозга менее активны – то он в целом менее активен. А вот эти шутки не проходят. Сама наша разумность – следствие этой самой избыточности.
И ничего вы с «плохими» чувствами не поделаете. Как всегда есть последний вагон, как всегда есть поверхность тела, так эти чувства – граница, фронт, линия соприкосновения, где и происходит действие по преодолению инерции окружающей среды, чтоб совершить изменение.
9. Каков же может быть механизм отказа от пагубных действий?
Первое. Страх неотвратимости наказания. Но террорист-самоубийца не боится ничего. Или делайте по-моему, или уничтожу все.
Второе. Ограничение вооружений. Но чем выше уровень научно-технического развития, тем более совершенное оружие может быть создано в любой момент. Да и уже имеющееся неслабо.
Третье. Нежелание и страх уничтожать все человечество, и себя в том числе. Ну-ну. Сорок лет сидят в бункерах отборные офицеры над кнопками Последней Мировой войны. И в долг им вменено при получении приказа кнопку нажать и человечество уничтожить. Это их служба, за нее они получают зарплату, и командование не должно сомневаться, что они – нажмут. Их и сейчас сидят на дежурстве тысячи. Можем нажать, можем. Не отрицаем такой возможности, верно?
