Поскольку из всех домашних лишь папа способен был подолгу противостоять разгневанной маме, этот этап скандала сильно затянулся и заодно напомнил Говарду, что бывает, когда непреодолимая сила наталкивается на непоколебимый объект. Проще говоря, когда коса находит на камень. Громилу титанический скандал прямо-таки заворожил. Он разинул рот и крутил головой, будто смотрел теннисный матч: Квентин — Катриона, Катриона — Квентин, и так без конца. Когда стемнело и лица ссорящихся размыло сумерками, Громила поднялся, на цыпочках прошел к выключателю и зажег свет, чтобы ничего не упустить.
Папа как раз бушевал:
— Тебе пора осознать факты! Надо же немножко шевелить мозгами! Власть над городом захватили семеро чародеев, одержимых манией величия!
Вспыхнул свет. Папа осекся и заморгал, потом повернул голову и напустился на Громилу.
— Вы! — рявкнул он. — Надеюсь, все застенографировали? Не забудьте передать Арчеру, я хочу, чтобы он все это знал!
Громила тоже заморгал и глуповато ухмыльнулся. Говард с Катастрофой подняли глаза к потолку и подумали, что Арчер, наверно, и так уже все знает — услышал и увидел через лампочку.
— Оставь Громилу в покое! — крикнула мама. — Он всего-навсего выполняет свою работу!
— Ах работу?! — Папиному сарказму не было предела. — Пакостят всем подряд, а потом называют это работой и думают — о, как ловко оправдались! Громила у нас славный парень! Ему платят денежки за то, что он терроризирует нашу семью, ну так это у него служба такая, все отличненько!
— Ты сам виноват! — крикнула мама. — Только ты сам! Но ты не имел никакого права втягивать в эту историю меня и детей!
— Что такое мания увеличия? — торопливо встряла Катастрофа, надеясь тем самым остановить ссору.
Но ее реплика не пресекла скандала. Он лишь перешел в этап номер два, и теперь папа с мамой, каждый по отдельности, взывали к Говарду и Катастрофе, вербуя себе союзников и требуя рассудить, кто прав, кто виноват. Говарду эта затея совсем не понравилась, потому что он внезапно обнаружил, что обе стороны по-своему правы и что он согласен и с папой, и с мамой.
Папа сказал:
— Мания ве-ли-чи-я — она у тех, кто считает, будто ему принадлежит весь мир. У Арчера мания величия, и у Торкиля, судя по всему, тоже.
После чего папа произнес пространную речь об Арчере и Торкиле, а попутно досталось и Диллиан с Громилой.
— Только поглядите на них на всех! — бурлил папа. — Те двое разодеты по последней моде, а у Арчера целый ангар дорогущей техники! Сколько все это стоит? Кто за это платит? Я! Я честный налогоплательщик, а они транжирят мои деньги на всякие излишества! Семеро паразитов, вот кто они такие! А вы, — выкрикнул он в лицо Громиле, — вы паразитируете на паразитах! Нравится быть вошью на вшах? А?
Громила заерзал и озадаченно почесал в голове, будто воспринял слова про вшей буквально.
— Отстань от Громилы! — повторила мама. — При чем тут твои деньги! Речь идет о моих деньгах, которые я зарабатываю! Говард, по-твоему, справедливо, что я потеряю работу из-за того, что твой папочка такой нежный?
— Да не в нежности дело, а в принципах! — взвыл папа. — Говард, ты же разговаривал с Арчером, слышал его заявление о том, что он намерен вскорости захватить мир. И боится, как бы ему не помешали! Флаг ему в руки, ни пуха ни пера, семь футов под килем, что я еще могу сказать!
Говард заерзал, как только что ерзал Громила.
— Но ведь тот, кто ему мешает, сам рвется править миром, — робко заметил он.
— Вот именно! — воскликнул папа. — И потому я ни единого словечка не напишу никому из этой шайки-лейки! Катастрофа, как ты думаешь, ради спасения мира стоит пожертвовать собственным благополучием и бутербродами с ореховым маслом?
— Если больше есть нечего, то не стоит! — забеспокоилась Катастрофа.
— По твоей милости мы все окажемся на улице и без крыши над головой! — закричала мама. — Говард, ты же знаешь, я зарабатываю больше папы!
— Да, папа, жертвовать маминой работой нехорошо, — кивнул Говард.
— А своей я, можно подумать, не жертвую? — завопил папа и трагически простер руку. — Теперь, когда мне открылась истина, я больше никогда, никогда не сяду за пишущую машинку! Как вам это понравится? — осведомился он у Громилы. — Неужели вы, с вашим ничтожным умишком, хотите, чтобы Арчер правил миром?
— Уж он получше, чем Диллиан или Торкиль, — буркнул Громила.
— Это не ответ! — возмутился папа.
— Голодный я, поесть бы, — печально произнес Громила.
— Тогда идите раздобудьте что-нибудь, — сердито сказал Говард. — Ограбьте какой-нибудь ларек, притащите нам жареной рыбы с картошкой или пирожков! Я умираю с голоду.
Время было позднее — Катастрофа обычно в этот час уже шла спать, — так что насчет ларька Говард погорячился. Громила встал и скорбно вывернул карманы своих джинсов. Потом умоляюще посмотрел на папу.
— Нечего из меня кровь пить, обойдетесь, — огрызнулся тот. — Попробуйте стрясти денег с Арчера. Идите-идите, хватит тут…
В этот миг отворилась дверь и вошла Фифи. И начался третий этап великого семейного скандала. Фифи, бледная, с затуманенным взором, выглядела так, словно простыла или слишком долго смотрела телевизор. Говард и Катастрофа очень обрадовались, что она пришла. Вместе с ней возникла надежда, что скандал утихнет. Даже Громила воззрился на Фифи с надеждой — а ну как удастся стрельнуть у нее денег?
— Фифи! — воскликнула мама. — Вы же обещали, что придете к ужину. А сейчас который час?
— Да, где вас носило? — подхватил папа.
— О… я просто прогулялась, — мечтательно ответила Фифи. — В чем дело, что стряслось? Почему вы все такие расстроенные?
— Он не хочет писать слова, — наябедничал Громила. — Арчер ему не понравился. А ведь священный долг!
Фифи порозовела.
— Да как Арчер может не нравиться? — пылко воскликнула она. — О, мистер Сайкс! Арчер такой чудесный, лучше всех на свете! Ну конечно, вы напишете для него слова! Вы же пошутили, что не хотите?
Громила разинул рот. Остальные уставились на Фифи в изумлении. И вдруг Катастрофа воскликнула:
— Фу, скучища какая! Фифи втюрилась в Арчера! Тоска зеленая!
— Даже если и так, то что? — взъерошилась Фифи. — Кому от этого плохо? — Голосок у нее обиженно дрогнул. — Все равно он не обратит на меня внимания…
Папа, шатаясь, прошел к столу, рухнул на стул и закрыл лицо руками.
— Этого мне только не хватало для полного счастья! — объявил он. — Фифи переметнулась на сторону врага! Среди нас перебежчики!
— Громила тоже на той стороне, — напомнил Говард.
— Громила всего-навсего наемник, продажный тип, права голоса не имеет, — отмахнулся папа.
