— Что вы, — отозвался он, — моя обязанность на подобных раутах — спасать благородных девиц, попавших в беду.
— Уверена, вы в этом преуспели, — ответила Эмили.
Какая девушка не мечтала бы быть спасенной им?
Если бы она принадлежала к другому роду женщин, тоже хотела бы этого, вне всякого сомнения. Он так привлекателен, обладает необыкновенным обаянием и всем, что присуще настоящему герцогу. Такой мужчина никогда бы не заинтересовался столь странной неловкой девушкой, как она.
— Вы уже можете опустить меня, ваша светлость, — прошептала она.
Николас взглянул вниз и даже как будто удивился, что все еще держит ее в объятиях над каменным полом. Он медленно опустил Эмили, она скользнула по нему. От этого необычного приятного трения шелкового платья о его шерстяной костюм у нее закружилась голова, и она пошатнулась.
— Похоже, вы все-таки ударились, — сказал он с тревогой в голосе. — Присядьте на ступеньку, леди Эмили. Вы не подвернули лодыжку?
Эмили позволила ему усадить себя на мраморную ступень, на которой мгновение назад поскользнулась. Она несмело улыбнулась:
— Нет, что вы, просто в зале очень жарко.
— Ужасно, не правда ли? — поддержал он, сидя подле нее так, словно никуда не торопился. — Я и сам едва не упал в обморок.
Она чуть не рассмеялась. Наверняка он никогда в жизни не терял сознания! Просто светился здоровьем и излучал неиссякаемую энергию, казалось, он способен завоевать мир, и еще останутся силы на то, чтобы потанцевать или выручить из беды парочку юных девиц.
— Со стороны хозяек, устроительниц этих балов, чрезвычайно неразумно собирать такие толпы в своих тесных, душных залах, — заметил он. — Здесь даже пошевелиться затруднительно, не говоря уж о том, чтобы побеседовать с друзьями.
— Если вы вообще сможете отыскать тут своих друзей.
— Вот именно, — согласился он. — На приемах вроде этого я, скорее всего, не знаком и с четвертью всех гостей.
— Тем не менее, я уверена, все они знают вас, — сказала Эмили.
Он бросил на нее иронический взгляд:
— Откуда им знать меня? Ведь я не встречал и половины из них.
Эмили рассмеялась. Каким-то чудом, сидя рядом с ним, окруженная лишь тишиной да танцующими тенями, она не чувствовала себя столь скованной своей ненавистной застенчивостью. Те двое сплетников уже не имели никакого значения.
— Все знают герцога. Или, по крайней мере, слышали о нем, а в мире, где сплетни разлетаются с такой фантастической скоростью, это практически одно и то же.
Николас тоже засмеялся, хотя и не без некоторого удивления:
— Думаю, вы правы, леди Эмили. Люди стали интересоваться мною заметно больше, с тех пор как умер мой отец.
Из-под ресниц Эмили с любопытством разглядывала загадочные тени, которые отбрасывали свечи на его прекрасное лицо. Прядь его волос, упавшая на лоб непокорной волной, блестела, словно старинная золотая монета.
— Ах, я уверена, они интересовались вами и до этого ничуть не меньше, — пробормотала она.
— Прошу прощения, леди Эмили.
— Я говорю — для чего же вы посещаете балы, ваша светлость? Ведь, несомненно, одно из преимуществ того, что вы герцог, — возможность делать все, что душе угодно.
«В отличие от дочери графа, которой не позволено делать то, что нравится», — подумала она про себя.
— Полагаю, герцогство подразумевает множество поступков вопреки своим желаниям, — сказал он, словно прочитав ее мысли. — Ведь на тебя возложено столько надежд и обязательств.
— Включая танцы на многолюдных лондонских балах?
Николас вздохнул с наигранной грустью:
— Как ни печально, да, леди Эмили. И боюсь, это одна из тех обязанностей, о которых мой отец забыл упомянуть.
Эмили предполагала, что герцог-отец вообще не был обременен сознанием долга, иначе вряд ли сбежал бы с замужней леди Линуол много лет назад. Николас же, судя по всему, разительно отличался от своего отца и мачехи. Он стремился выполнять свои обязательства на совесть, так же как и она. Правда, иногда это было так тяжело, так непреодолимо тяжело. Она робко улыбнулась:
— Очевидно, вы не особенно добросовестно исполняете свой долг, ваша светлость.
— Вы думаете?
— Да, ведь вы совсем не танцуете, а сидите здесь и разговариваете со мной.
— Правда, — сказал он, смеясь, — поверьте мне, леди Эмили, это гораздо приятнее. Я всегда предпочту посидеть где-нибудь за спокойной беседой, чем толпиться в душных залах, заполненных совершенно чужими людьми.
— Я тоже. Эти балы… — «Ненавижу их», — подумала она. — Доставляют столько беспокойства.
— Они хотя и зло, как вы справедливо заметили, леди Эмили, но совершенно неизбежное для таких, как мы.
Он встал и предложил ей свою руку, чтобы помочь подняться.
На мгновение Эмили замерла в нерешительности, изучая его руку и вспоминая необыкновенные дивные ощущения, которые испытала, когда он поддержал ее в падении. Она медленно вложила свою ладонь в его. Пальцы Николаса сомкнулись, такие же теплые и сильные, как прежде. Ею овладело непреодолимое желание простоять здесь с ним вот так, вдвоем, остаток ночи. Но это невозможно. Его прикосновение было кратким.
— Раз уж я все равно вынужден танцевать, не окажете ли вы любезность оставить следующий танец за мной, леди Эмили?
— Я…
О, ее родители пришли бы в восторг! Их дочь танцует с герцогом Мэннингом у всех на виду! Но она все еще чувствовала некоторую слабость в ногах, и ее страх снова упасть, оказавшись в дурацком положении, пересиливал желание вызвать зависть к ее прекрасному партнеру и грациозным движениям. И меньше всего хотелось, чтобы он думал о ней как о глупой девушке. Он и его семья и без того наверняка уверены в этом после того летнего приема.
— Мне нужно найти дамскую гостиную, ваша светлость, — сказала она. — Кажется, я порвала подол, когда падала.
Он учтиво ей улыбнулся и откланялся:
— Это мое упущение. Что ж, может быть, у меня будет шанс потанцевать с вами на следующем балу.
Это так же вероятно, как если у коров вдруг вырастут крылья и они грациозно полетят над Беркли-сквер.
— Было бы чудесно.
— Мне проводить вас в…
— Ах нет, — быстро ответила Эмили. — Нет, уверена, хозяйка дома уже ищет вас. Я в порядке, ваша светлость, благодаря вашему столь своевременному и любезному спасению.
— Надеюсь, остаток вечера вы проведете без риска для жизни, леди Эмили.
Эмили сделала короткий реверанс и торопливо проследовала через фойе. Она не знала, куда и зачем идет. Ей только хотелось скорее убежать от него, чтобы не кружилась более голова, спутывая мысли, снова ощутить ясность собственного рассудка. Но, уходя, она чувствовала спиной его теплый взгляд, провожавший ее.
