Николас хранил возмутительное спокойствие.
— Верно, и еще то, как вы меня целовали.
Серене никак не удавалось застегнуть перчатку, ее лицо еще больше залилось краской.
— Что ж, мистер Литтон, позвольте мне внести ясность. Если бы я даже согласилась на вашу помощь, а этого еще не произошло, и осталась бы здесь наедине с вами, подвергая риску свою репутацию, имейте в виду, что я не из тех женщин, кто станет вознаграждать вас поцелуями.
— Правда? В таком случае я должен предположить, что тот поцелуй после кулачного боя не имеет никакого отношения к вашей репутации?
Николас взял ее за руку и со знанием дела застегнул непослушную пуговицу.
Серена хотела отдернуть руку, но Николас не выпускал ее. Она чувствовала его теплые пальцы сквозь мягкую кожу перчатки. Пальцы были длинные и тонкие, ногти аккуратно пострижены. Костяшки пальцев после кулачного боя покрывали царапины и синяки. Казалось, что рука Николаса скользит к ее локтю, отчего она почувствовала, как по ее телу побежали мурашки. Серена настороженно взглянула на него, догадываясь, что следует что-то предпринять, однако она, как и прежде, впала в состояние транса. Его намерения не оставляли ни малейших сомнений. Николас снова собирался поцеловать ее.
— Нет, — произнесла Серена с забавным придыханием, что было ей совсем несвойственно. — Я не стану расплачиваться за вашу помощь тем, что позволю вам проявлять фамильярность. Вы меня неправильно понимаете.
— Вы не упустили случая поцеловать грубияна на конном дворе, но не хотите поступить так же с джентльменом в гостиной, — насмешливо сказал он. — Я ничего не сделаю против вашей воли, тем более сейчас.
— Тогда отпустите меня.
— Мадемуазель, я отпущу вас, как только вы убедите меня, что хотите уйти.
И снова этот взгляд — казалось, будто он читает ее мысли, отчетливо видит, какая в ее душе происходит борьба между тем, чего не следует и чего хочется делать. Это ведь был всего лишь поцелуй и ничего больше. Если он относится к этому беспечно, то чем же она хуже?
— Это ведь всего один поцелуй, — настойчиво прошептал Николас, воспроизводя ее мысли столь точно, что Серена засомневалась, не произнесла ли она их вслух. — Поцелуй, который скрепит наш совместный поиск.
Серена раскрыла губы, чтобы ответить «нет», но не сумела вымолвить ни слова, а он воспринял это как приглашение. Его губы были прохладны, нежны, упруги и вкрадчиво осторожны. На миг у Серены перехватило дыхание, и она растерялась. Его губы застыли. Тут она почувствовала, что ее рука сама коснулась шелковых волос на его затылке. Губы Серены против ее воли раскрылись, точно лепестки цветка, встречая лучи солнца. Прильнув к его губам, она слилась с ним в объятии и наслаждалась его вкусом, запахом, силой. Серена растворилась в новых странных ощущениях.
И вдруг все закончилось. Николас отстранился от нее:
— Думаю, пока достаточно. Продолжение может быть воспринято как вольность. Несмотря на ваше первое впечатление обо мне, я все же джентльмен. Я не нарушу своего слова и не пойду наперекор вашей воле.
Серена покачала головой и едва сдержала желание коснуться рукой его губ, ведь они вызывали дрожь в ее теле.
— Я еще ни на что не давала своего согласия.
— Да будет вам, мадемуазель, вы же не собираетесь уйти отсюда без своих ценных бумаг? Чего вы боитесь? — спросил Николас возмутительно уверенным голосом. — Вы что, разуверились в себе?
Если на то пошло, она уже не полагалась на себя! Перед ней был настоящий соблазнитель, от которого следовало держаться как можно дальше.
— Не льстите себе, — колко ответила Серена, — я вполне уверена, что смогу противостоять вашим чарам.
— Значит, вы согласны на то, чтобы я вам помогал?
Как все просто! Без его помощи ей не получить своего наследства. Серена могла разыскать адвоката отца, но без этих документов такая встреча лишена смысла. Она всматривалась в его лицо, ища обнадеживающие признаки.
— Вы обещаете, что будете вести себя прилично?
— Мадемуазель, я уже дал вам обещание. Не вижу смысла давать еще одно.
Оба оказались в тупиковой ситуации, и он понимал это! Серена безмолвно дулась.
— Что ж, очень хорошо. — Она наконец-то уступила, но не совсем изящно. — С таким опытным помощником, как вы, мы ведь не слишком долго будем искать эти документы?
— Очень разумное предположение. Вы хотите начать прямо сейчас?
Серена пыталась собраться с мыслями, которые к этому моменту разбегались во все стороны, главным образом из-за того, что она, к своему возмущению, принялась отвечать на его поцелуи. И не единожды, а целых два раза!
— Спасибо, мистер Литтон, лучше не будем. На сегодняшний день у меня и так достаточно приключений, — сухо ответила Серена. — Думаю, мне следует вернуться в городок, в свои номера. Я приду сюда завтра утром, если это вас устроит.
Николас широко улыбнулся:
— Моя дорогая мадемуазель, я не могу найти в вас ничего такого, что бы меня не устроило.
— До встречи, мистер Литтон.
Глава 2
Серена вернулась в свои номера в небольшом городке Хай-Найтсвуд, расположенном на расстоянии более мили от Найтсвуд-Холла, и обнаружила, что мадам Леклерк ждет ее. Мадам была парижской модисткой, которой не терпелось сколотить состояние в Лондоне. Услышав, что Серена едет в Англию, она вызвалась сопровождать ее. «Чтобы оказать вам моральную поддержку, дорогая, как пожелал бы ваш добрый отец. Я хочу начать собственное дело, — пояснила мадам Леклерк. — За эти годы английские леди совсем забыли, что такое высокая французская мода. Теперь, когда мы снова стали друзьями, богатым дамам пора научиться, как следует прилично одеваться. Как вы, мадемуазель», — угодливо добавила она.
Серена с благодарностью приняла предложение мадам, хорошо понимая, что отец не позволил бы ей путешествовать одной. К сожалению, скоро обнаружилось, что ее компания обойдется Серене дороже щедрой зарплаты и номера, которые вытребовала модистка. Мадам оказывала ей моральную поддержку, однако ее общество навевало смертельную скуку.
Во время плавания на пакетботе мадам заболела морской болезнью. Она чувствовала себя плохо всю дорогу до Хай-Найтсвуда: то мучилась приступами тошноты, то с дрожью в голосе жаловалась на все, включая пружины экипажа, состояние дорог, влажные простыни на почтовых станциях. Леклерк плохо говорила по-английски, из-за чего Серене приходилось заступаться за француженку, когда та попадала в затруднительные ситуации. Серена вздрогнула, вспомнив один эпизод, участниками которого стали мадам, хозяйка «Ред-Лайон» и забытый ночной горшок. К тому, же мадам никак не могла привыкнуть к английской погоде. «Льет как из ведра. Дождь, дождь, дождь!» — восклицала она каждый день, невзирая на то была погода хорошей или плохой.
