Барабаны в голове заставляли клыки болезненно вибрировать. Он больше не мог провалиться в забытье и понимал: с ним что-то не так. Понимание стало еще более отчетливым, когда он с трудом открыл глаза, – резь, боль и слишком острое зрение в янтарном зареве.
Маленькое замкнутое пространство. Темно. Он в коробке, забитой коробками поменьше.
И женщина.
Все исчезло, когда он увидел ее. В темных джинсах и черной футболке с длинным рукавом. Она лежала, поджав колени и обхватив себя руками. Черные волосы падали на лицо.
Он знал ее... чувствовал, что знает.
Жажда стерла из памяти детали, он осознавал только одно – она теплая, ароматная и беспомощная. Ее аромат – сандал, смешанный со свежестью дождя. Этот аромат был ему знаком. Хорошо знаком. Рот наполнился слюной, он хотел крови. Она даст ему силы, которых у него не было.
Он осторожно приподнялся и присел на корточки, тихо наблюдая за спящей женщиной. Затем его тело пришло в движение – припадая к полу, как хищник, он начал приближаться к ней.
Барабаны в голове застучали еще громче, его трясло от этого грохота, он чувствовал дрожь в ступнях босых ног. Все внимание собралось в напряженную точку. Он придвигался все ближе и ближе. Навис над ней.
Барабанами в голове стучал ее пульс. Он видел бьющуюся жилку на ее шее. Она вздымалась упругим бугорком.
Именно ее нужно поймать клыками.
Глухое рычание непроизвольно вырвалось из его горла, нарушая тишину.
Женщина зашевелилась.
Ресницы дрогнули, она открыла глаза:
– Николай?
Имя он едва расслышал. Голову заполнял густой туман, сейчас, кроме жажды, для него ничего не существовало. Это был не просто голод – ненасытная, маниакальная жажда. Вечная адская мука.
«Кровожадность».
Слово медленно проплыло сквозь туман в голове и растворилось. Он смутно осознал его значение и инстинктивно испугался. Он знал, что этого нужно бояться.
– Николай, – повторила женщина. – Ты давно проснулся?
Ее голос был ему почему-то знаком и действовал на него по-особенному, успокаивающе, но он не понимал, кто она. Его мозг ни о чем не был способен думать, кроме как о пульсирующей жилке на ее шее и мучительной жажде, требовавшей утоления.
– Здесь ты в безопасности, – сказала женщина. – Мы в медицинском грузовом фургоне, я его угнала из реабилитационного центра. Я очень устала, и мне пришлось остановиться, чтобы отдохнуть. Теперь я в порядке, и мы можем ехать дальше. Скоро стемнеет, нас начнут искать.
Пока женщина говорила, в его голове мелькали обрывки воспоминаний. Камера с белыми стенами. Боль. Пытки. Вопросы. Вампир по имени Фабьен. Он хотел убить этого подонка... И эта женщина... она тоже была там. Невероятно, но она помогла ему сбежать.
«Рената».
Да. Теперь он вспомнил ее имя. Но он не знал, зачем она спасла его. Теперь это не имело никакого значения.
Она опоздала.
– Они заставили меня, – хрипло произнес он. Голос мало походил на человеческий. – Слишком много крови. Они заставили меня пить...
Женщина удивленно смотрела на него:
– Что ты хочешь этим сказать? Что значит – заставили?
– Передозировка... зависимость.
– Кровожадность?
Он кивнул и закашлялся, боль разрывала грудь.
– Слишком много крови... это ведет к кровожадности. Они задавали мне вопросы... требовали, чтобы я предал Орден. Я отказался, и они... наказали меня.
– Лекс сказал, что они убьют тебя, – пробормотала женщина. – Николай, прости.
Она подняла руку, словно хотела прикоснуться к нему.
– Нет, – глухо и хрипло зарычал он, хватая ее за запястье.
Она вскрикнула и попыталась высвободить руку. Он держал крепко. Ее теплая рука обжигала ему ладонь и пальцы. Он чувствовал движения ее мышц и связок, движение крови в венах.
«Впиться клыками в это теплое запястье. И пить... пить... проваливаясь в бездну... »
Он зафиксировал мгновение, когда ее удивление сменилось пониманием. Пульс подпрыгнул. Рука напряглась.
– Отойди от меня, Николай.
Он не шелохнулся. Зверь в нем решал, впиться в запястье или сразу в шею. Рот был полон слюны, клыки подрагивали в предвкушении теплой плоти. Он хотел не только ее крови. И это нельзя было скрыть. Он понимал, что им управляет кровожадность, но понимание не делало его менее опасным.
– Надо ехать, – повторила женщина.
Он отпустил ее, и она отползла подальше. Хотя бежать ей было некуда: спиной она уперлась в стоявшие стеной коробки. То, как она двигалась, осторожно, с остановками, заставило хищника в нем насторожиться – он почувствовал ее слабость.
У нее что-то болит? Странно, в глазах боль не отражалась. Она смотрела на него холодно и сурово, даже с вызовом. И тут он заметил поблескивавшее дуло направленного на него пистолета.
– Стреляй, – пробормотал он.
Она покачала головой:
– Я не хочу причинять тебе боль. Мне нужна твоя помощь, Николай.
«Слишком поздно», – подумал он.
Она вытащила его из преддверия ада, но он успел отравиться его зловонными испарениями. Теперь у него был только один выход – страдать от голода и не позволять ему взять верх над разумом. Но он не знал, хватит ли у него сил справиться с этим голодом.
Не хватит, пока Рената будет рядом.
– Пожалуйста... убей. Мне не хватит сил...
– Нико...
Зверь в нем встал на дыбы. С ревом он обнажил клыки и бросился на женщину.
Выстрел. Оглушающий раскат грома. И наконец... спасительное забытье, прекратившее муки.
Рената, подогнув ноги, продолжала сидеть на полу фургона, сжимая в руке пистолет. Сердце бешено колотилось от страха, пережитого в момент, когда Николай, обнажив клыки, бросился на нее. Сейчас он неподвижно распластался на полу, только грудь тихо вздымалась. Глаза и рот были закрыты, и, если бы не буйство красок дермаглифов, по внешнему виду Николая невозможно было бы определить, что еще минуту назад он был диким зверем, который едва не разорвал ей горло.
Черт.
Чего она здесь сидит? Что за глупость пришла ей в голову, будто вампир сможет стать ей надежным союзником? Разве можно доверять этим диким тварям? Она по собственному опыту знала, какими коварными они могут быть, в мгновение ока вампир способен превратиться в смертельно опасное чудовище. Она только что чуть не погибла. На долю секунды ей даже показалось, что ей пришел конец.
Но Николай пытался предостеречь ее. Он не хотел ее убивать. Она видела муку и борьбу в его глазах, слышала это в его хриплом голосе, до того как он набросился на нее. Он отличается от прочих своих собратьев. У него есть честь и достоинство, то, что, по ее мнению, отсутствовало у вампиров. Хотя, если быть объективной, какое мнение у нее может быть, если ее опыт ограничивался Сергеем Якутом, Лексом и теми, кто служил им.
