– Я первым подъехал к месту аварии. Несколько водителей спустились вниз, думали, что он еще жив. Они и сказали, что в машине была не одна тысяча долларов. Банкноты разлетелись по всему салону.
– Там было только десять тысяч долларов, – напряженным голосом сказал Лиховских. – Это деньги, полученные за «Пежо». И все. Больше ничего.
– Да? Тогда ничем не могу вам помочь, – Антон сказал это ровным спокойным голосом и честно посмотрел следователю Лиховских в глаза.
– А у тебя крепкие нервы! На понт меня не возьмешь!
– Значит, это была провокация? Так следует понимать?
– Как хочешь, так и понимай. – Юрий Иванович поднялся, прошелся по кухне. – Сейчас менты приедут. Из убойного отдела.
– И что же ты им расскажешь?
– Ничего. Пусть работают.
– А насчет двери? Кто ее сломал?
– Кто-нибудь сломал, – весьма уклончиво ответил следователь.
И тут на лестничной клетке послышался скрежет открывающейся двери лифта. Потом топот. Оперативники ввалились в квартиру:
– Ух ты! Замок сломан! Мужики, кто в полицию звонил?
– Я. – Лиховских полез в карман. – Следователь М-ского РОВД. Вот мои документы.
– А здесь какими судьбами? – Капитан повертел в руках служебное удостоверение.
– Приехал к свидетельнице по делу. А дамочка оказалась нервная. И пьяная вдрызг.
Оперативник оглядел кухню, потянул носом:
– М-да-а! Амбре еще то! Значит, так и запишем: в состоянии алкогольного опьянения…
– И по причине глубокой личной драм-мы… – добавил Лиховских, по глупой привычке удваивая согласную в середине последнего слова.
– Что-что? – переспросил капитан.
– Муж от нее ушел. Узнал, что она изменяет, и собрал вещички. Дамочка с горя начала пить. Ну и допилась до глюков. С балкона сиганула.
– Понятно! Свидетели есть?
– Мы вот с этим господином, – Юрий Иванович указал на сидящего на табуретке Антона. – Пытались предотвратить. Долго стучали в дверь, потому как хотели ее в психушку отправить. Уговаривали даже. Не успели.
– Долго уговаривали?
– Ага. Как только она затихла, стали ломать дверь.
– Понятно! А где муж?
– А кто его знает? Может, на даче, может, у бабы.
– Надо бы его обрадовать. Хорошо, когда все так просто и ясно. Правильно, следователь?
– Так точно.
– М-да-а… – Оперуполномоченный еще раз внимательно оглядел беспорядок на кухне. – Труп как-никак. Отказник, что ли, писать? Мол, криминала нет, значится, и уголовного дела возбуждать не стоит. Так, выходит?
– Это само собой. Как положено.
– А там время покажет. Давайте ваши документы, – это капитан сказал уже Антону. Тот молча полез в карман.
Заполняли протокол, эксперт сделал несколько снимков. Потом приехавший капитан из убойного отдела отозвал в сторону Лиховских:
– Следователь, на минуточку.
Они о чем-то долго шептались, Антон не прислушивался. Только когда капитан вновь обратил внимание на его скромную персону, спросил:
– Я могу идти? Сутки за рулем, устал очень. Поспать бы.
– Придется дать подписку о невыезде. На всякий случай. – И оперативник покосился на следователя Лиховских. Тот еле заметно кивнул. Антон невольно усмехнулся: благодетель называется!
– Хорошо. Я все подпишу. Давайте вашу бумагу.
В распахнутую дверь квартиры снова вошли какие-то люди. Появилась испуганная старушка и молодой лохматый парень, который никак не мог сообразить, в чем дело.
– Попробуй-ка найди понятых! – пожаловался кто-то. – Такое ощущение, что город вымер!
– Да, жара.
Снова топот по всей квартире, хлопки дверей, обмен репликами. И в кухню вошли еще люди. Мужчины.
– Ну, как там? – спросил одного из них капитан.
– Моменто море, – усмехнулся тот. – Алкоголем несет даже на расстоянии. Помнишь, как у нас один балерун принял на грудь и стал на парапете своего балкона шпагат делать? А внизу те же одиннадцать этажей. Это не лечится.
– Значится, дело понятное. Налицо суицид, да еще при двух свидетелях.
– Так точно. Плюс внизу одна гражданка видела, как дамочка ножку через парапет перекидывала.
– Вы, гражданин Перовский, идите, раз спать очень хочется. Но в ближайшее время мы вас еще побеспокоим.
Антон вышел в прихожую. Лиховских за ним не последовал, остался в кухне с оперуполномоченным. Антон же, проходя мимо небольшого туалетного столика, над которым висело зеркало, заметил несколько небрежно рассыпанных визитных карточек. Взял одну, глянул: «Стомашевский Дмитрий Егорович, генеральный директор. Сеть магазинов «Сами с руками. Все для обустройства вашего дома и дачи». Адрес, телефон, факс, e-mail.
Визитку он машинально сунул в карман. Потом так же машинально посмотрел на часы: рабочий день давно закончен, в офисе фирмы никого нет, и Стомашевского сегодня найти не удастся. Значит, завтра. Меж тем автопилот вел его к одной-единственной цели: к нормальному полноценному отдыху. После таких эскапад надо делать паузу и ложиться на дно, на мягкую велюровую обивку дивана. И спать, спать, спать…
Интересно все-таки, провоцировал его Лиховских или нет, когда предлагал сделку? Ведь ситуацию и в самом деле можно истолковать двояко. Антон мог двинуться на эту Валерию, чтобы удержать ее от падения, или, напротив, напугать и тем самым его спровоцировать. Свидетелей нет. И все опять-таки зависит от того, кем была убитая, Алисой или Региной. Надо ему, Антону, чтобы погибшая женщина пролила на это свет или же чтобы она не смогла больше ничего рассказать.
Антон вышел из подъезда, стараясь не смотреть на место, мелом обозначенное на асфальте, куда упала Валерия Стомашевская. Тело ее уже убрали, «Скорая» уехала, свидетели почти разошлись. Несколько человек, стоя кружком, вяло обсуждали подробности. Жизнь окруженного многоэтажными корпусами московского двора споткнулась на мгновение о выступивший камень и, обогнув его, плавно потекла дальше.
Уже съезжая с Кольцевой, Антон вспомнил, что женщина, след которой потерялся на автобусной остановке в маленьком курортном поселке, вполне уже могла прибыть в столицу. Значит, есть шанс, что в квартире Перовских кто-то есть. Только кто?
…Поворачивая в замке ключ, он спросил себя: «А чего ты сам, собственно, хочешь? И что будет, если она там?»
Он толкнул дверь, потом неуверенно позвал:
– Есть кто-нибудь? Регина?
И дрогнувшим голосом, гораздо тише:
– Алиса?
Ловчий
Тишина… Что ж, никого? Вот этого он никак не ожидал! Игра в прятки, оказывается, продолжается!
