Вариил обнажил зубы в нехарактерной для него злобной улыбке.
— Будет сделано.
— Не видел тебя сердитым со времен Фригии.
— На Фригии были исключительные обстоятельства. Как и сейчас. — Вариил помассировал закрытые глаза кончиками пальцев. — Ты многого от меня требуешь.
— Разве когда-то было иначе? И мне нужно от тебя еще кое-что, Вариил.
Апотекарий, почувствовав что-то необычное в интонации порока, снова встретился с ним взглядом.
— Проси.
— После того как ты будешь в безопасности, я прошу тебя найти Малека из Чернецов.
Вариил поднял тонкую бровь.
— Я никогда не вернусь в Мальстрим, Талос. Гурон оторвет мне голову.
— Я не думаю, что Малек остался там, и не верю, что Чернецы добровольно заключили союз с Кровавым Корсаром. Если они высадились на судно Корсаров, у этого должна быть другая причина. Не знаю какая, но, несмотря на случившееся, я ему доверяю. Найди его, если сможешь, и передай, что его план сработал. Малкарион пробудился. Военный теоретик вновь возглавил Десятую в ее последние ночи.
— Это все?
— Нет. Передай ему мою благодарность.
— Я сделаю все это, если ты просишь. Но корабль Делтриана не улетит далеко без дозаправки. Он слишком мал для дальних полетов, мы оба это знаем.
— Ему и не надо лететь далеко, по крайней мере сначала. Ему просто надо убраться отсюда.
Вариил недовольно проворчал:
— Эльдары могут пуститься за нами в погоню.
— Да. Могут. Еще жалобы будут? Ты теряешь время, а его у тебя и так мало.
— А что с Октавией? Как мы пойдем по Морю Душ без навигатора?
— Никак, — ответил Талос. — Поэтому она полетит с вами.
Он мог бы догадаться, что реакция Октавии будет куда более бурной, чем у Вариила. Если бы он вообще озаботился такими предсказаниями, его догадка была бы совершенно верной.
— Я устала, и меня тошнит от ваших приказов, — сказала она.
Талос не смотрел на нее. Он расхаживал вокруг трона, поглядывая на бассейн с жидкостью и вспоминая предыдущую обитательницу этих покоев. Та умерла в грязи, разорванная на куски выстрелами Первого Когтя. Несмотря на то что память его была близка к абсолютной, Талос не мог точно припомнить, как звали то создание. Как необычно.
— Вы слушаете меня? — спросила Октавия.
Тон ее голоса, столь изысканно аристократичный, вернул Талоса к реальности.
— Да.
— Отлично.
Он сидела на троне, поглаживая одной рукой раздувшийся живот. Из-за крайней истощенности Октавии ее беременность была еще более явной.
— Какова вероятность того, что корабль Делтриана хотя бы сумеет спастись?
Талос не видел смысла ей лгать. Он окинул ее долгим и тяжелым взглядом, пока секунды утекали с каждым биением ее пульса.
— Ваши шансы выжить почти до смешного малы. Но все же этот шанс.
— А Септимус?
— Он наш пилот и мой раб.
— Он отец мо…
Талос предостерегающе поднял руку.
— Будь осторожна, Октавия. Не принимай меня за человека, способного поддаться чувствам. Я сдирал кожу с детей на глазах у их родителей, как ты знаешь.
Октавия сжала зубы.
— Так он остается? — Она не понимала, зачем произнесла следующую фразу, но слова вырвались как будто по собственной воле: — Он последует за мной. Вы не сумеете удержать его здесь. Я знаю его лучше, чем вы.
— Я еще не решил его судьбу, — ответил Талос.
— А что насчет вас? Какая «судьба» ждет вас?
— Не говори со мной таким тоном. Это не императорский двор Терры, ваше маленькое высочество. Меня не впечатлить и не запугать высокомерным тоном, так что побереги дыхание.
— Извините, — сказала она. — Я просто… рассержена.
— Объяснимо.
— Так что же вы сделаете? Просто позволите им убить вас?
— Конечно нет. Но ты видела, что случилось, когда мы пытались бежать, как мы упирались носом в один заслон за другим. Они не позволят нам скрыться в Великом Оке. Петля начала затягиваться вокруг нас в ту же секунду, когда я выпустил на свободу псайкерский вопль. Мы будем сражаться здесь, Октавия. Если мы попытаемся оттянуть это, то потеряем последний шанс выбрать место боя.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Мы погибнем.
Талос махнул рукой в сторону настенных мониторов, каждый из которых показывал космос вокруг корабля под разными углами. И каждый из этих глаз смотрел на миллионы каменных обломков, парящих в пустоте.
— Это яснее ясного, — продолжил он. — За этим астероидным полем притаились ксеносовские корабли, ждущие нашего хода. Мы мертвы, Октавия, и больше не о чем говорить. А теперь приготовься к тому, чтобы покинуть корабль. Бери с собой все, что захочешь, мне это неважно. У тебя одиннадцать часов, а затем я не желаю тебя больше видеть.
Он развернулся и вышел, отшвырнув в сторону двоих ее служителей, недостаточно поспешно убравшихся с дороги. Она смотрела ему вслед, ощущая вкус свободы впервые с того момента, как попала в плен, — и не понимая, так ли этот вкус приятен, как ей помнилось.
Дверь открылась без скрипа, и на пороге показался его господин.
Септимус, все еще возившийся со шлемом Узаса, поднял голову. Он как раз заканчивал починку левой глазной линзы.
— Господин? — спросил он.
Талос вошел, наполнив неказистое помещение ревом сервосуставов и всепроникающим гудением активированной брони.
— Октавия покинет корабль через одиннадцать часов, — сказал Повелитель Ночи. — Твое нерожденное дитя отправляется вместе с ней.
Септимус кивнул, не отводя взгляда от наличника хозяина.
— Со всем уважением, господин, я уже догадался.
Талос прошелся по комнате, поглядывая по сторонам и ни на чем не задерживая внимания дольше, чем на пару секунд. Он увидел наполовину собранные пистолеты на верстаке, наброски схем, угольные портреты возлюбленной оружейника, Октавии, и одежду, сваленную неаккуратными кучами. Но больше всего в этой тесной комнатенке чувствовалась личность ее обитателя — здесь он жил и наложил на все неповторимый отпечаток.
Комната смертного, — подумал Талос, вспомнив стерильную пустоту своих собственных покоев — точно таких же, как у любого другого легионера, если не считать выцарапанных на стенах пророчеств.
Как же они отличаются от нас, если оставляют столь четкий след там, где проходит их жизнь!
Он снова обернулся к Септимусу — человеку, прослужившему у него уже больше десятилетия.
