Рука, метнувшаяся из тьмы, сжала ее горло тонкими пальцами, закованными в холодное железо. Марлона сумела ударить всего один раз по этой неподвижной руке, прежде чем ее впечатали спиной в стену. Ботинки заскребли по каменной кладке, не дотягиваясь до земли. Грубый аугметический протез зажужжал и защелкал, пытаясь нащупать пол.
— Где пророк Восьмого легиона?
— Я всю жизнь прожила в темноте, — ответила она невидимому противнику. — Думаешь, это способно меня напугать?
Железный ошейник сдавил горло так, что невозможно стало дышать. Она не понимала — то ли стук сделался громче, то ли это лихорадочно билось ее собственное сердце.
— Грязная, слепая, заразная, отравляющая все своим дыханием мон-ки. Где пророк Восьмого легиона? Пока он жив, опасность угрожает тысячам душ.
Марлона задергалась в сильной руке и замолотила кулаками по закованному в броню предплечью.
— Упрямое создание. Знай же, человек: приближается безмолвная буря. Разведчик Пустоты грядет.
Хватка на горле разжалась с той же быстротой, что и возникла, и Марлона рухнула на землю. Первое, что она подумала, судорожно втягивая в легкие застоявшийся воздух, — что сердце ее не обмануло. Стук раздавался теперь повсюду вокруг — звук стали, крошащей камень. Он него дрожал пол коридора и стена у нее за спиной.
Марлона нащупала фонарик и провела его тонким лучом по залу. Камень, камень и камень… и что-то огромное, темное, уставившееся на нее сверху вниз под рев сервосуставов.
— Что ты тут делаешь?
Он зашел на посадку слишком резко и под неправильным углом, так что кувырком покатился по пыльной земле. Лишь через секунду удалось подняться на четвереньки, а встать прямо — лишь со второй попытки. Металлические когти на ногах распластались, удерживая хозяина в равновесии, и глубоко вонзились в мягкую пыль.
Боль была… впечатляющей. С каждым вдохом во рту ощущался привкус крови, а мышцы болели так, что это напомнило ему, как лорд Джирувиус из легиона Детей Императора три ночи растягивал его на дыбе.
Это война была не из приятных. А проигрывать в ней оказалось и того хуже.
Люкориф приземлился недалеко от последней убитой эльдарки. Он направился к ее распростертому телу, попутно заметив, что из сочленений его доспеха сочится кровь. По доспехам раптора можно было прочесть всю карту битвы, состоящую из лазерных ожогов и дыр, пробитых короткими костяными кинжалами чужаков.
Раптор перевернул когтистой лапой труп небесной девы. Ее скошенные к вискам глаза, безжизненные, как сапфиры, и почти такие же голубые, уставились в серое небо. В нагрудник доспеха был вделан красный драгоценный камень, которые ее сородичи называли «камнем души». Люкориф вырвал его из брони и проглотил целиком. Он наделся, что бессмертной душе эльдарке придется по вкусу вечность, проведенная у него в кишках.
Лишь после этого он включил вокс и проговорил:
— Ловец Душ.
Голос пророка был искажен помехами и звуками перестрелки.
— Слушаю тебя, Люкориф.
— Кровоточащие Глаза мертвы. Я остался последним.
Он услышал, как Талос хрипит от натуги.
— Это огорчает меня, брат. Ты присоединишься к нам здесь внизу?
Раптор оглянулся на развалины стен, остатки некогда великих бастионов. Над ними собирались штормовые тучи — необычное явление для мира, почти начисто лишенного погодных явлений.
— Пока нет. Что-то приближается. Будь осторожен, Талос.
XXVI
БУРЯ
Дождь полил в тот же миг, когда ее подошвы коснулись земли Тсагуальсы.
Люкориф наблюдал за ней из своего ненадежного укрытия, скорчившись на длинном участке уцелевшей зубчатой стены. Его кишки холодили пять эльдарских «камней души». Он мог поклясться, что, когда закрывает глаза — даже чтобы моргнуть, — слышит пять голосов, слившихся в поминальном причитании.
«Как интересно», — подумал раптор при ее появлении. Она возникла в воздухе из дрожащей тепловой дымки и, пролетев дюжину футов и раскинув руки, приземлилась на носки. Ее доспех состоял из серебряных пластин, которым умелая рука придала форму мускулов, чуть выступающих над черным костюмом-перчаткой, облегавшим тело. Костюм поблескивал, словно рыбья чешуя. В одной ее руке был посох, на каждом конце венчавшийся кривыми лезвиями и мерцавший от перекатывавшихся по нему волн жидкой энергии. В другом кулаке они сжимала сюрикен диаметром с боевой щит с тремя кинжально острыми лучами-лезвиями. Пламя, плясавшее по ксеносовской стали, было черным — его зажгло колдовское мастерство, неизвестное и чуждое Люкорифу.
Ее лицо скрывала серебряная маска смерти — лик вопящей богини с холодными как лед глазами. Длинный и высокий гребень черных волос спадал по плечам и спине. Ветер, заставлявший плясать песчаные призраки между руин, как будто ее не касался.
Все в ней казалось неправильным, даже для столь запятнанного варпом существа, как Люкориф. Несколько секунд тепловая дымка все еще окутывала ее, как будто сама реальность не желала ее принимать.
«Это не эльдарская дева, — понял раптор. — Возможно, когда-то она была ею. Но теперь… теперь она нечто гораздо большее».
Когти Люкорифа крепче впились в камень, когда эльдарская богиня войны сорвалась с места и понеслась, едва касаясь ногами земли. Серебряное пятно мелькнуло среди развалин, а в следующую секунду она уже исчезла: растворилась в воздухе или спустилась под землю — наверняка Люкориф сказать не мог.
— Талос, — сказал он, активируя вокс-канал. — Я видел, что охотится на нас.
Второй Коготь пережил уже три часа, наполненных бегом и перестрелками. Воины отражали волну за волной ксеносовских захватчиков. Единственным источником света в туннелях и темных залах были вспышки оружейного огня или редкие столкновения энергетических полей, когда силовой меч встречался с собратом в руках противника.
Юрис охромел от раны на бедре. Он знал, что братья вскоре оставят его позади. Он отнюдь не пытался уговорить их бросить его, и о благородном самопожертвовании тоже речи не шло. Они наверняка оставят его, потому что он двигался медленнее и терял силы. Его существование стало для них слабым звеном.
Повелитель Ночи прислонился к стене и перевел дыхание. На секунду он закрепил болтер на бедре и перезарядил его, с хрустом вогнав новую обойму, — все с помощью одной руки.
— У меня последняя, — передал он по воксу двум уцелевшим братьям. — Боеприпасы закончились.
— Мы отступим к резервным ящикам, — отозвался Фал Торм.
Истинное значение его слов было очевидным: они отступят к ящикам с боеприпасами, но почти наверняка бросят Юриса здесь. Если его смерть подарит им еще пару мгновений жизни, тем лучше.
— Ты ранен сильнее, чем хочешь признать, — сказал Ксан Карус.
