Нейт, сопровождаемая Гебом, спокойным шагом направилась к лагерю.
Солдаты опустили луки.
— Кто ты? — спросил мужчина с усталым лицом — это был комендант разрушенного стихией лагеря Быка.
— Я — жрица богини Нейт. Этот шакал — мой проводник.
— Мы — беженцы из лагеря Быка, — сказал комендант. — Разлив уничтожил постройки, и мы были вынуждены спасаться бегством в надежде воссоединиться с главой клана. Увы! В дороге многие из наших умерли. Мы не раз сталкивались с ливийскими патрулями, мы постоянно страдаем от недостатка воды, и нас преследуют гиены.
Лицо молодой женщины омрачилось.
— Год гиены… Знаешь ли ты, что это означает?
— Только старики помнят такой год. Они рассказывают о голоде, вспышках ненависти и неисчислимых несчастьях! Вот к чему привела война кланов!
Боевой бык уже успокоился, и жрица погладила его по лбу.
— Не отчаивайся, — посоветовала она коменданту. — Этот храбрец отведет нас к своему повелителю, и мы все вместе будем сражаться, чтобы восстановить в стране гармонию.
40
Растирая отекшие щиколотки, Слабак предавался невеселым размышлениям. Вроде бы все было замечательно: у него была просторная хижина, где он мог спокойно спать в любое время дня и ночи, и около десятка преданных служанок, удовлетворявших его малейший каприз в надежде избежать худшей участи. Любитель жирного мяса и лепешек, Слабак давно не испытывал желания обладать женщиной. Его интересовала только власть.
Подчинить себе чибисов удалось без особого труда. Покладистые соплеменники с открытыми ртами слушали разглагольствования трех своих предводителей, считая, что они пользуются уважением глав кланов, Льва и Крокодила, и верили, что после победы их ждет счастливое будущее.
В победе теперь никто не сомневался, но кто пожнет ее плоды? В первую очередь Лев и Крокодил. Однако такие амбициозные владыки не привыкли ни с кем делиться властью, значит, кто-то из них обязательно избавится от соперника и подчинит себе все земли Юга. Кто бы ни стал этим новым единовластным владыкой, он не сможет упрочить свое господство без помощи чибисов, а значит, без Слабака и двух его друзей.
Друзей… Но может ли он, Слабак, назвать Горлана своим другом? Вечно пьяный днем и меняющий любовниц каждую ночь, этот наглец и скандалист пригодился, когда нужно было расшевелить чибисов. Теперь он стал серьезной помехой.
— Ты хотел меня видеть? — спросил подошедший к приятелю Прожора.
— Присядь. Хочешь пива?
— А то! Ты чем-то расстроен?
— Скорее… озабочен.
Прожора всегда прислушивался к мнению своего старшего товарища. Порочный и скрытный, Слабак был опытным интриганом, способным обвести вокруг пальца кого угодно. Прожора понимал, что без помощи этого горбуна с тяжелыми веками долго удерживать народ в повиновении он не сможет.
— Ты не сомневаешься в победе в предстоящей битве?
— Ни секунды! Бык и его союзники не могут предвидеть, что чибисы захлестнут их своей массой. А потом Лев и Крокодил нанесут решающий удар.
— Что же тогда тебя тревожит?
Слабак медлил с ответом.
— А разве тебя поведение Горлана не беспокоит?
— Он постоянно пьянствует, и его наглость начинает мне надоедать. Сегодня утром он поскандалил с офицером Льва, но я поставил его на место и тем самым замял дело. Нам такие стычки ни к чему.
— К несчастью, ты подтверждаешь мои опасения! После победы сможет ли Горлан достойно нести бремя ответственности, которое будет на нас возложено?
— Маловероятно, — рассудил Прожора.
— Не считаешь ли ты, что этот дурачок может нас подставить?
— Конечно может.
— Если мы не примем меры сейчас, у нас будут серьезные неприятности. Мы можем потерять все, чего достигли…
— Я этого тоже опасаюсь. Но… Что ты предлагаешь?
— Я долго размышлял об этом и пришел к выводу, что решение должно быть… радикальным.
— Давай на чистоту! Ты больше не полагаешься на Горлана, я тоже. Если мы ничего не предпримем, то наши многомесячные усилия могут пойти прахом. Мы добились высокого положения, и я не хочу из-за какого-то пьянчужки его лишиться. Слышишь меня, Слабак? Этого не будет!
— Я полностью согласен с тобой, мой друг, тем более что наше настоящее возвышение еще впереди. Этот жалкий Горлан нам не ровня! Его поведение подтверждает, что он посредственность.
— И как нам от него избавиться?
— Нужно действовать быстро, благо, последние события нам на руку…
* * *
Лев и Крокодил уточняли детали будущей атаки. Размыв окрестности Нехена, разлив разрушил все ловушки, оказав им тем самым большую услугу. Теперь между их армиями и осажденными осталась лишь труднопроходимая холмистая полоса земли. Многим сотням чибисов суждено там умереть, однако многие же подойдут к стенам города и примут на себя первый, самый яростный удар противника. Когда осажденные ослабеют, главы кланов бросят в наступление своих солдат.
— Никаких одиночных вылазок! — постановил Лев. — Массированная атака сомнет врага. Даже опытные вояки устанут, некоторые от безнадежности не смогут сражаться в полную силу, а кое-кто бросит оружие.
— Я не разделяю твоего оптимизма, — сказал Крокодил. — Бык сумеет вдохновить свою армию на отчаянное сопротивление, и сражение будет яростным. Вся наша стратегия основывается на полном подчинении чибисов.
— С этим трудностей не будет. Этот ничтожный народец подчиняется мне беспрекословно и выполняет все мои приказы.
«Если это правда, будет лучше, если большая часть чибисов погибнет в бою, — подумал Крокодил. — Тогда после победы у Льва останется лишь горстка рабов, которым он наверняка запретит носить оружие».
— Мы изменим этот мир! — пообещал воодушевившийся Лев. — И станем его владыками! Я правильно сделал, развязав эту войну между кланами, а тебе хватило проницательности ко мне присоединиться!
— Сначала надо выиграть эту войну, а потом изгнать ливийцев.
— Перед нами никто не устоит.
Подошел офицер Льва и, поклонившись, сказал:
— Мой господин, женщина-чибис желает поговорить с вами.
— Какая наглость! Отстегать и отдать солдатам!
— Она говорит, что хочет сообщить нечто важное, то, что может изменить исход сражения.
— Безумная!
— Выслушаем ее! — решил Крокодил.
Передернув плечами, Лев кивнул.
Женщина оказалась молоденькой, пухленькой и миловидной. Не поднимая головы, она упала на колени. Один удар Льва — и она умрет… Голос ее дрожал, когда она заговорила:
— Повелитель, это ужасно, так ужасно…
