– Ей-богу, – сотник перекрестился. – Провалиться мне, если обману!
– Ну смотри! И энто… Вали отсель… Вали, вали! А то чёй-то проголодалась я. Могу и не сдержаться, аппетитный ты мой…
Кивнул казак с пониманием, подхватил стоящую у кровати шашку Степана Разина, поклон отвесил да и бежать! Чуть дверь упрямым лбом не выбил, на тех же ступеньках поскользнулся, через забор тесовый одним махом перепрыгнул: куда бежать, даже дороги не спросил, решил, что сам с маршрутом определится, как подальше окажется.
А Баба-яга налила сама себе стопочку с грусти, дерябнула, рукавчиком занюхала, селёдкой ароматной закусила да и начала, покачиваясь, нараспев на весь лес:
Все кумушки пьют!
Головушки бьют!
А я, молодая, с похмелья лежу-у…
Сама же ведьма, которая Агата Саломейская, всё утро в шатре своём к встрече с султаном Халилом готовилась. Платья да туфли мерила. Шкаф у неё был вместительный, финансов на покупки хватало, злые герои никогда бедными не бывают, какое-никакое золотишко у них имеется.
Нарядилась она в наряд испанский, в самой Барселоне купленный: платье облегающее по талии, а весь подол в красных кружевах, ярких да таинственных, чтоб быков на корриде до инфаркта доводить, фламенко отплясывая! Пощёлкала она пальцами в танцевальном ритме, чертей «покойных» вспомнила, взгрустнула слегка, решила другое померить.
– Нет, надо что-то более праздничное. Султан всё-таки…
Надела на себя ведьма платье белое, пышное, в рюшах да крепдешинах. Туфли под него нацепила кремовые, на таком высоком каблуке, что в них и шагу ступить боязно. Покружилась она выразительно, ножки стройные открыв аж до колена. В зеркало на себя глянула, выглядит вроде и соблазнительно, да уж очень на пирожное в кондитерской похоже.
– Не то. Очень мне надо, чтоб мужчина меня за крем-брюле принял…
Тогда влезла Агата в платье новомодное, блестящее, словно кожа змеиная. Рукавов нет, на бретельках держится, декольте аж до самых… и снизу так коротко, что… В общем, выглядит соблазнительно до крайности, а описывать такие красоты широко доступные воспитание да нормы приличия не позволяют, вдруг дети прочтут?
– Ну, это вроде… Нет, нет, зараза! Мне ж его не соблазнить, а грохнуть надо! Так, одеваемся, как и было. Строго, пристойно, готически!
Переоделась она в своё повседневное чёрное платье, натянула сапоги высокие, накинула плащ с капюшоном и корсет подзатянула слегка. Худеть полезно, это бодрит и повышает женскую самооценку. Вот теперь и за дела грешные браться можно…
Вышла она из шатра и видит, как воины басурманские сбежавших пленников привели.
– О, какие приятные новости! Неужели наши голубки вернулись?
– Это не твоя заслуга, – проходя мимо, буркнул воевода, но ведьма услышала.
– Эй, на барже! А чего это мы, собственно, грубим?!
– А что, нельзя?
– Да кое у кого короткая память, – злобно ухмыльнулась ведьма, медальон на её груди зелёным огнём вспыхнул, и быть бы воеводе опять битому, если б в этот же миг рукоять его ятагана красным не загорелась. Султан на проводе!
– Мой господин вызывает меня.
– Ну, так побыстрее ответь ему, храбрый воин. – Коварная Агата мягко отступила за спину воеводы. – Но помни, он далеко, а я близко…
Икнул воевода, комок в горле проглотил. Уже разок с утречка нарвался на любовь одной женщины, так еле сбежал. Испытывать ненависть второй, как вы понимаете, ни сил, ни желания не было. Так, взбрыкнул разок для порядку, нарисовался перед подчинёнными, и довольно, пора быть послушным. Хотя бы на время, а там видно будет…
Вытащил воевода ятаган из ножен и в тот же миг услышал радостный голос султана:
– Ай, слушай, дарагой мой, я уже почти па тибе скучаю. Ха-ха! Это шутка такая, но ты мине не поверил, да? И правильна. Патому что я уже весь в ярости!
– Что произошло, о владыка мира? – почтительно опустил глаза воевода, прекрасно догадываясь, в чём причина. – Прикажи, и я всех убью!
– Сибя убей, башкой об дерево! – тепло посоветовал Халил. – Пачему ты ещё не на границе моего государства? Где маи новые жёны? Ты знаешь, сколька я уже томлюсь от воздержания?!
– Нас преследуют казаки. И одна пленница сбежала…
– Что?! Ты позволил сбежать одной из маих красавиц?! Нет, не убивай сибя об дерево, я тибя непременно сам казню. Понял, да?
– Она уже возвращена, мой повелитель, – поспешил поправиться воевода.
– Когда ты уже мне всех их представишь, э?! Я тибе всю бороду прикажу выщипать, я тибя голым в Африку пущу, я тибе твой знаменитый ятаган в такой место засуну, ты не ожидаешь даже, честное слово…
– Мы близко, мой господин. Уже в обед твои новые жены и наложницы пересекут границу твоего славного султаната!
– Э-э… ну эта другое дело… Тогда я тибя хвалю. Награжу даже, может быть, со всей моей щедростью. Всё, мы тоже давно выдвинулись навстречу, идём к границе. Не заставляй меня ждать, да?
– Я достойно встречу своего владыку!
– Ну, маладец… Всё, пока, давай, да свиданья!
Исчез голос тирана Халила, погасли красные глаза на рукояти иранского ятагана. Вытер воевода пот со лба, облегчённо выдохнули басурманские воины. Вышла из тени ведьма Агата Саломейская, ухмыльнулась криво, по плечу воеводу похлопала одобрительно, как коня после скачки.
– Мы пойдем вместе. Настало время сдержать своё слово, великий воин. Но не вздумай играть со мной. Я – не он. Дважды повторять не буду и лживых объяснений не потерплю…
– Карашир! – обернулся воевода.
– Да, господин.
– Поднимай всех, мы выдвигаемся. Султан Халил ждёт нас с победой…
Ну пока они все соберутся, костёр мужским методом затушат, вещи соберут да пленных пинками погонят, у нас на другую историю время есть. Мы с вами покуда к чертям на дереве вернёмся. Надеюсь, уж про них-то никто не забыл? А то ведь так и висят, сердешные, сами слезть не могут, а об помощи просить некого. Вдалеке басурмане проходили, те, что Ксению с Юсуфом взяли, так до них не доорёшься, а ведьму звать не рискнули уже…
Наум что-то напевал себе под нос, а Хряка утреннее солнышко разморило, он и храпит себе самым бесстыжим образом. Тощему чёрту скучно одному, а с кем ему тут общаться-то, разве с перелётными воронами? Так они только каркать горазды да на голову гадить…
– Хряк, я вот тут подумал: а почему именно Япония? Там, наверное, тоже своих чертей полно и эмигрантов они любят не больше нашего. А почему? Я ведь хороший. Я исполнительный, образованный, мало ем и непьющий даже!
Молчит толстый чёрт, только рулады сонные пятачком выводит…
– Слушай, а может, мне тут, в Астрахани, на другую работу устроиться? Нянькой, например, посудомойщицей или веники с тазиками в женской бане выдавать… Чего молчишь? Хряк?
