– Я не боюсь смерти.
– О да, конечно! Ты очень храбрый, настоящий кавказский барс, – усмехнулась ведьма и бросила взгляд на сотникову дочку. – А её тебе тоже не жалко? Вдруг она не очень хочет умирать…
Побледнел Юсуф: правильно угадала мадам Саломейская его слабость.
– Не бойся, дитя, я пошутила. Эту серую мышку никто не убьёт. Ну, по крайней мере, если она будет достаточно умна и покорна. Её заберут в гарем повелителя, и она навеки останется сиюминутной игрушкой в постели толстого и потного султана Халила. Это ведь лучше, чем смерть, правда?
Ничего не ответил Юсуф, лишь сильнее зубы стиснул.
– Но ты не переживай, всё к лучшему. Ибо ты всё равно не увидишь того времени, когда она нарожает ему детей, станет пухлой, сварливой, скучной и навсегда забудет о тебе…
– Это не важно. Я её никогда не забуду.
– О, вот только не надо высоких слов, – брезгливо передёрнула плечиками ведьма. – Конечно, не забудешь. Но не потому, что её светлый образ вечно будет пылать в твоём сердце, нет… Просто не успеешь. Когда басурмане отдадут её султану в руки, какая судьба ждёт тебя?
– Не важно.
– Нет, почему? Важно! Это же твоя судьба, а не чья-то, – делано возмутилась Агата, старательно взвинчивая парню нервы. – Я тебе расскажу, мой мальчик. Басурманам ты не нужен, у них хватает более послушных рабов. Евнух? Ну, думаю, ты бы предпочёл смерть…
Юсуф кивнул. Для горца смерть лучше позора.
– Что ещё? Ах да, твой дядя Сарам не придёт на помощь. И не делай такое грозное лицо, ты и сам это прекрасно знаешь. Он не герой, он трусливый и жалкий разбойник с раздутым самомнением, за деньги маму родную из могилы выкопает и продаст. Мы с ним не первый год знакомы…
Помолчала ведьма, что-то своё далекое вспоминая. А как заметила, что Ксения Юсуфу улыбнулась, сразу за цепь дёрнула и продолжила речи ядовитые:
– А раз ты никому, кроме неё, не нужен, значит, сегодня тебя просто повесят. На ближайшем суку, в назидание тем, кто ещё лелеет мысли о бегстве или смеет противиться воле их султана! Так ты этого хочешь?
– Я умру мужчиной.
– Но ты ещё не стал им. А ведь можешь стать. Иногда, заручившись поддержкой сильного покровителя или покровительницы, можно обмануть и саму смерть…
– Как это? – не сдержался Юсуф.
– Я недавно уволила двух бывших слуг, – чарующе улыбнулась черноокая ведьма. – Стань моим рыцарем, моим героем, моей тенью… Есть ли смысл умирать молодым, когда можно получить всё: золото, славу, жизнь!
– И за всё это я должен предать её?
– Фу-у… опять высокие слова? Как прямолинейно и грубо. Какое предательство? Подумай, ты же сам прекрасно понимаешь, что судьба девчонки решена и устроена. Это тебя ждёт петля, а не её. Я – твой последний шанс, твоя судьба, твоё спасение… Я, а не она!
Посмотрел кавказский юноша в глаза ведьмы внимательно, папаху на затылок сдвинул, улыбнулся широко и при всех дочке сотниковой воздушный поцелуй послал! Даже басурмане его наивной смелости уважительно кивнули. Ксения покраснела как морковка, уши аж багрянцем всполыхнули…
– Ха-ха-ха, – деревянным голосом прокомментировала посрамлённая Агата, изо всех сил пытаясь сохранить лицо. – Разумеется, я шутила над тобой, бедный дурачок! Неужели ты всерьёз мог поверить, что хоть как-то интересен такой роскошной женщине, как я? Ты – и мне?! Посмотри на себя, ты бледен, беспомощен и жалок…
Покачал головой Юсуф, улыбаясь, вперёд прошёл, ведьму обогнав. А она ему всё равно вслед кричит, удержаться не может:
– Ты недостоин быть моим героем! Моим слугой, моим рабом, даже ветошью для протирки туфель! И знай, я потребую от воеводы, чтобы она стояла и смотрела, как тебя будут вешать… Скотинка маленькая!
Догнал юноша Ксению, рядом встал смело, вместе они пошли, шаг в шаг. Вздохнула смущённо дочка сотникова, она всё слышала, но в разговор не лезла…
– Чего отказался-то? Мог бы жить.
– Не хочу без тебя.
– Убьют же…
– Пусть! Мне теперь ничего не страшно, – ответил он и лицо к небу поднял мечтательно. – Зато я целый день был с тобой, смотрел в твои глаза, слушал твой голос…
– Да я больше ругалась, – насупилась Ксения.
– Не помню такого…
– Правда?!
– Слово джигита! – горячо поклялся Юсуф. – Наши старики говорят, что в жизни ничего случайного не бывает, всё предрешено и определено волей Неба и нашими поступками. Поэтому я благодарен каждой минуте, что мы были вместе!
– Даже скованные цепью?
– Да! И я скажу: спасибо тебе, о добрая цепь, за то, что до самой смерти связала меня с самой прекрасной и храброй девушкой на свете…
– И впрямь дурачок, – рассмеялась девушка, прижимаясь к груди юноши плечом. – Но про цепь мне понравилось. Давай я тоже тогда скажу ей «спасибо»…
Мать Настасья тихонько умиляется эдакому признанию. Пленницы, что рядом шли, от сентиментальности уж в полный голос ревут. Даже стражники-басурмане взгляды смущённые отводят, кажется, будь их воля, отпустили бы молодых на свободу. Да только откуда у воина своей воле взяться? Воин должен знать лишь одно слово – приказ…
В этот миг заревели невдалеке трубы, забили барабаны, затрубил слон, и поняли все, что приближается маленький отряд к границе владений Басурманского султаната…
А ведь и вправду вёрст эдак за пять, за шесть, точно с линейкой не измеряли, идёт к границе Российской империи сам султан Халил с многочисленной челядью, войском и телохранителями. Ну как идёт – едет, естественно, на слоне индийском, дрессированном.
Сидит себе в золотой беседке на его спине, покачивается плавно, шербет прохладный потягивает, тоже особо не знает, чем в пути заняться. Книг да газет читать не любит, танцовщицы надоели, вином упился вчера, сегодня голова побаливает. Послушать бы умного человека, да у кого из придворных льстецов язык настолько хорошо подвешен, чтобы скуку развеять? Разве что…
– Бирминдулла! – неожиданно вспомнил султан. – Бир-мин-дулла-а-а! Где его у нас шайтан носит, э-э?
– Владыка мира и Вселенной приказал связать его и вести в конце каравана, – вежливо напомнил едущий на ослике визирь.
– Вай мэ, я и забыл, – хлопнул себя по лбу султан. – Эй, стража, срочно приведите ко мне этого пиридателя!
Двое стражников наперегонки бросились исполнять приказ своего повелителя. Уже через пять минут они привели «Бирминдуллу» – руки скованы кандалами, в халате нараспашку, без приклеенной бороды и с чалмой набекрень. Вид у шпиона и разведчика был гордый, лицо каменное, в глазах готовность сию же минуту умереть за своё отечество. Идёт себе рядом со слоном, на султана и не смотрит даже…
Ну и сам владыка Халил тоже из себя шибко обиженного строит. В общем, идут все молча. Султан первым опомнился: зачем звал-то, если помолчать, так это и в разных концах каравана сделать можно было. Надо хоть как-то поругать, покричать, показать подданным, кто здесь главный…
