Ретто сдерживал слёзы и аккуратно разрезал скальпелем слой за слоем сочные и влажные покровы. Затем взял кусачки. Рёбра ломались одно за другим под неумолимыми лезвиями. Потом грудная клетка раскрылась, точно перевернули на спину исполинского розового краба. Ретто увидел трепещущее сердце. Резко отвернулся, закрыл лицо окровавленной ладонью.
— Продолжай же. Или я прикажу немедленно выбросить это мясо в бак с кислотой! — прошипел Акер, оскалившись.
Прочие химеры не могли оторваться от такого заманчивого кровавого зрелища.
— Ну что тебе ещё нужно? — провыл Ретто.
— Отсеки ему конечности!
Ретто заторможено сжал в руке ампутационный нож. Когда мягкие ткани обнажили розоватую, влажно блестящую кость, он взялся за рамочную пилу, даже не снимая с Эдварда окровавленного комбинезона.
Донор коротко вскрикнул, когда крошечные стальные зубки вгрызлись в костный мозг. Ретто выронил орудие пытки и заплакал.
— Я не могу больше, хватит! Хватит!
— Хорошо, — прошипел Акер. — Эй вы, унесите тело в отсек утилизации…
— Нет! — ахнул Ретто, кинувшись к столу и навалившись на истерзанное тело Эдварда, прикрывая его собой. Химеры-охранники остановились и в растерянности посмотрели на своего хозяина.
Акер прищурился.
— Подумать только. Как трогательно… И какой же любовью вы любите своего «сына», господин Магистр?
— Чтоб. Ты. Сдох, — прошипел Ретто сипло, хватая воздух, словно только что откачанный утопленник.
— Ну же. Расскажите. Неужто он всего лишь ваш «сын»?
Он приблизился к столу и нежно погладил холмы мокрых внутренностей, которые постепенно стягивались свежими слоями каких-то плёнок и мышц. Потом поднял руку к губам и облизал окровавленные пальцы.
— Вы ведь любовники, не так ли?
Ретто не ответил, его всего трясло от ненависти и усталости.
— Ну так трахните его, а то ваш спектакль становится скучным! Да только сперва всё-таки расчлените. Так интереснее.
— Я не буду…
— Я это уже слышал, — отмахнулся Акер, скривившись. — И вам, думаю, уже надоело слышать мои приказы охране, чтобы они кинули в кислоту это мясо. Поверьте, если моё терпение лопнет, они исполнят приказ незамедлительно.
— Ты хочешь, чтобы я его трахнул? — глухо проговорил Ретто, откладывая инструменты.
— Да. Немедленно. Но прежде закончи свою работу.
— Хорошо. Но тогда после этого ты не прикажешь мне больше ничего, идёт?
— Кажется, здесь я диктую условия, — прищурился Акер, дёрнув вёрхней губой.
— Да, да, я помню. Но более гнусных вещей ты просто придумать не сможешь. Хватит, натешился.
Акер будто задумался.
— Ну так и быть. Вот тебе моё слово. Как только ты оттрахаешь его труп, я прикажу отпустить тебя.
«Его труп», — врезались в сознание Ретто слова химеры. Нет, Эдди не умрёт. Он Донор. Он почти бог. Он не может умереть… Но повреждения слишком обширны. Ему попросту может не хватить сил организма, и он не восстановится.
И всё же Ретто снова взялся за нож и пилу.
Ноги. У Эдди такие сильные, крепкие ноги. Как плавно и медленно расступаются под лезвием алые волокна мышц… Шепчет пила, нагревается от трения металл. Эдвард дрожит от болевого шока. Ретто продолжает.
Стоявшие вокруг молодые химеры смотрели, облизываясь.
Ретто испугался, что этих тварей не остановит даже запрет господина, и они кинутся сейчас, словно стая стервятников, на его Эдди. Всё ещё живого Эдди.
Но вот ноги и руки отделены от тела.
— Трахни его, — повторил Акер.
Дрожащими руками Ретто расстегнул свой комбинезон, недавно светло-серый, а теперь багровый от впитавшейся крови. Член, разумеется, висел.
— Хм… Кажется, вам нужна помощь, — усмехнулся Акер и бесцеремонно взял в горячую ладонь член учёного.
От прикосновения по телу метнулась волна отвращения. Ретто отшвырнул его руку. И вдруг почувствовал другое прикосновение. Судорожно глянул вниз. Лежащая на столе отдельно от туловища рука Эдварда конвульсивно двинула пальцами, задев член. Ретто сглотнул, ощутив, как тягостно-сладко отозвалось на это прикосновение его собственное тело.
Акер аккуратно приставил руку Донора обратно к телу, и она приросла меньше чем за минуту. И сразу же снова потянулась к Ретто. Акер подтолкнул пленника ближе к столу.
Ретто не хотел. Но против воли ощутил, как внизу живота теплеет и становится немного щекотно. Он всегда доверял прикосновениям Эдди. Эдди прекрасно знает, как нужно ласкать Хозяина.
— Давай, — шептал на ухо учёному Акер, подталкивая в спину, — ну давай же. Ты же хочешь…
Ретто вошёл с усилием: член ещё недостаточно твёрд. Начал двигаться вяло, заторможено. Но тут Эдвард посмотрел прямо ему в глаза и едва заметно кивнул. На его бледных губах задрожала улыбка. Ретто наклонился и поцеловал эти губы, невольно попробовав крови. Какой-то странный вкус. Будто что-то из детства. То ли сироп от простуды, то ли малиновое варенье.
Чушь. Просто бред уставшего бороться с этим кошмаром мозга. Эдвард не пахнет детством и малиной. Он пахнет железом, сырым мясом и выделениями.
Ретто долго не мог кончить, и, вопреки всем возможным законам физики и анатомии, Эдвард кончил первым.
Акер схватил нож и, утробно рыча, одним ударом отхватил подрагивающий крупный член, с которого упало несколько жемчужных капель. Потом он запустил руку в раскрытую грудь Эдди и выцарапал сердце. Аорты выстрелили фонтанчиками крови прямо в лицо Ретто, и он не успел отвернуться. Железисто-солоноватый вкус обжёг губы.
Акер отошёл от стола, с интересом рассматривая сердце. Принюхался, лизнул.
— Какой же он у тебя сладкий парнишка, — проговорила химера, поглядев на учёного с вызовом. Но Ретто было уже всё равно — он обессиленно спустился на пол, такой же истерзанный, как Эдвард.
Акер швырнул сердце на пол.
— Что ж, как я и обещал, вы свободны, господин Магистр.
Затем он развернулся и двинулся прочь. Охранники нехотя потянулись следом, оглядываясь на кровавое месиво на хирургическом столе и тайком сглатывая слюну. Запах крови будоражил их. Но они не смели ослушаться господина.
Мартин Ретто остался наедине со своим созданием.
С мёртвым созданием. Никто не может выжить без сердца. Да, Эдди — Донор, он создан для того, чтобы делиться самыми различными органами и тканями. Но Ретто никогда не проводил тестов на существование Эдди без сердца.
Нет-нет, он мёртв. Всё кончено.
Кровь мерно стучала по кафельному полу, стекая в стоки. Ретто безучастно следил за жуткой багровой капелью.
