– Оксан, ты ничего не видишь? – спросил я, заталкивая снаряженные магазины от калаша в разгрузку и надевая ее.
Вообще-то тревоги не было, но если там китобои, то малолетки сейчас прибегут смотреть, а пацанята и утащить что-либо могут, уже сталкивались с этим. Вчера один узбечонок утащил у Ленки магазин с патронами, когда та с девицами трындычала. С трудом найдя и поймав виновника, Ольга Васильевна просто нашлепала ему по заднице. Сказала, что это непедагогично, но очень здорово обучает. Впрочем, глядя на зареванную, но все равно озорную мордочку мальчишки, я очень сомневался, что он прекратит воровать. Хоть пацан и из Джизака, но он настоящий потомок багдадского вора.
– Какой-то корабль вроде левее, около острова, – ответила Оксанка и ткнула пальцем в том направлении.
– Сейчас глянем, – я достал бинокль и подошел к борту. Поглядел. – Какие-то рыбаки, по-моему.
– Вовка, ты чего сбрую надел? – поинтересовался Толька, заталкивая спарку магазинов в свой калаш.
– А ты того узбечонка помнишь? Сейчас они прибегут рыбаков смотреть, снова что-то стащит. – И я засмеялся, глядя, как парни шустро собирают свои оружейные причиндалы.
Колян затолкал нашу общую банку с вэдэшкой себе в мародерку. Грязную ветошь пока оставили на брезенте, потом выкинем в печку на юте, где мусор сжигают.
Минут через сорок мы медленно проходили мимо довольно ржавого корыта метров двадцати пяти длиной, что немало по здешним меркам. С десяток моряков суетились на палубе вокруг подъемной стрелы, которая тянула из глубины что-то здоровое. Вскоре над поверхностью показалась голова большой черепахи.
– Знакомая зверушка. – Малик довольно облизнулся. – И какая вкусная!
– А чего они ее не пристрелили сначала? – удивленно спросил я, глядя, как моряки затаскивают на палубу вяло машущего лапами зверя.
– Хрен его зна… – Малика прервал дикий рев боли. Из надстройки, где лежала туша глубинной черепахи, выпал человек, зажимающий руками обрубок ноги, из которого лилась кровь. Его подхватили четверо моряков, начали стягивать жгутом ногу выше обрубка.
– Твою поперек, Оксанка, иди-ка в трюм пока. – Я проводил побледневшую девчонку к трапу и помог спуститься. – Сейчас холодной водички принесу с корвалолом. – Половину бутылька этого средства я уже выпоил Оксане за эту неделю по рекомендации Дарьи Андреевны.
– Не надо, а? Гадость такая! – поморщилась Оксанка, усаживаясь на гамак. – Я лучше здесь отсижусь, а потом выйду наверх, хорошо?
– Уверена? Ладно, Оксанка, посиди в тенечке, здесь не Порт-Дели, хоть дышать можно. А с чего это вдруг все в трюм полезли? – Я с удивлением поглядел на трапы, по которым спускались явно недовольные женщины и дети.
– Товарищи, мы сейчас будем швартоваться к рыбацкому судну! Этот маневр опасен, поэтому прошу вас переждать его здесь, чтобы не мешать! – Усиленный матюгальником голос боцмана гулко отразился от стен трюма и груза.
– Оксанка, я наверх, мало ли, наша помощь потребуется. Сиди здесь, не вылезай, договорились? – Я хлопнул по подставленной ладошке девочки и рванул наверх, к своим слесарюгам.
– Что стряслось, мужики? – обратился к стоящим у борта работягам.
– Рыбаки врача запросили, у укушенного, похоже, сердечный приступ. Посттравматический шок, как сказала Дарья Андреевна. Она и Ольга собираются. А баркас спускать долго, быстрее швартануться. Вы не отсвечивайте здесь, боцман будет недоволен, – сказал один из матросов. – Ладно, я на шкафут, будем сходни перекидывать после швартовки. Вы автоматы хотя бы к борту прислоните, а то за пиратов примут. Нашли время чистить. – Матрос недовольно поглядел на висящие у нас через плечо калаши.
Ну поставить автоматы у высокого фальшборта недолго, мы так и сделали.
На сейнере наконец пристрелили черепаху короткой очередью из немецкой G3, а то с этой суматохой они как-то забыли про зверюгу, и та, перевернутая кверху брюхом, так и махала ластами за надстройкой. И как этого неудачника угораздило? Навек калекой останется.
– Держи бросательный! – рявкнул один из наших моряков и бросил на сейнер длинную тонкую бечеву с грузом. Там поймали и вытянули бечеву, потом более толстый леер-проводник, а за ним два пеньковых каната, тоже быстро и умело. Завели в отверстия в бортах, судя по всему, зацепили за кнехты. Главный на сейнере что-то заорал в рацию, наш боцман прислушался к своей воки-токи и заорал на мужиков у ютового и шкафутового шпилей. – Обтягивай помалу!
Вскоре сейнер уперся в толстые, обмотанные веревками покрышки у левого борта, практически напротив кормовой надстройки.
И в этот момент из здоровой бочки на мачте сейнера высунулись, как два чертика из коробочки, два матроса с револьверными гранатометами в руках и шарахнули в расчет зушки.
Я не понял как, но уже после взрывов в моей правой руке оказался пистолет, а через вздох я стрелял в головы гранатометчиков, приходя в ужас от высыпавших на палубу сейнера вооруженных людей.
– Пулемет! – заорал Малик, стреляя из своего «стечкина» в здоровенного мужика с М-60, вскочившего на крышу рубки сейнера. Справа и слева от нас по толпе внизу ударили из своих автоматов Николай и Толька. Зазвенели гильзы по палубе, одна попала мне в голову. А я бросил пистолет на палубу и стал вытаскивать из подсумков разгрузки две РГО, едва ли не теряя голову от страха.
– Гранатами – огонь!!! – заорал, вырывая распрямленные чеки из запалов и кидая гранаты вниз, на палубу сейнера. – Ложись! – И я грохнулся на палубу, вырывая из подсумков окровавленной левой рукой третью гранату, а правой подтягивая к себе свой автомат. И когда успел ноготь сорвать? Рядом со мной упали парни, и одновременно внизу грохнули гранаты. В уши наконец-то ворвались крики и вой на сейнере, визги в нашем трюме, стрельба из пистолетов с нашей палубы и гулкие очереди с сейнера. Очередь с сейнера прошибла с десяток круглых отверстий над нами, хлестнула нам по глазам крошкой от краски, с визгом полетели рикошеты. Повезло, что с палубы сейнера по нашему полубаку приходилось стрелять снизу вверх. Вверх со звоном подскочила латунная решетка шпигата, выбитая пиратской пулей.
– Готовы? Огонь!
И мы перебросили тяжелые чушки гранат через борт. Потом проморгаемся, если выйдет. Снизу сначала грохнула моя эргэошка, потом эфки товарищей, и мы снова швырнули туда гранаты. У меня гранаты закончились, а Малик с братьями продолжали швырять свои эфки на сейнер.
– Ну достреляем? – глянул я на парней после завершающего взрыва, передергивая затвор автомата.
Толян коротко выдохнул, кивнул, меняя магазин. Колька закусил губу до крови, тоже кивнул и перекрестился, а Малик зачем-то снял крышку с АКМ, поставил ее на место и пробормотал под нос: «Аллах Акбар!»
– Вставай и стреляй! – Не знаю, с какого рожна я так скомандовал, но мы рывком скакнули к борту и открыли огонь из автоматов по всему, что шевелилось внизу. С юта тоже ударили наши из пистолетов, но гораздо реже. Снизу, с палубы сейнера, ответило несколько автоматов…
