Лэнгдон кивнул:
— В Псалтыри.
— Правильно. Настоящий краеугольный камень всегда
зарывается в землю — символизируя тем самым первый шаг постройки из земных недр
к небесному свету.
Лэнгдон обернулся на Капитолий, чей краеугольный камень,
утопленный в основании фундамента на большой глубине, до сих пор не могли
обнаружить никакие раскопки.
— И наконец, — подвел итог Соломон, — многие
краеугольные камни, как и шкатулка у тебя на ладони, полые и содержат тайники,
где хранятся сокровища… талисманы, если угодно, — залог будущего
благополучия возводимого здания.
Об этой традиции Лэнгдон тоже прекрасно знал. По сей день
масоны, закладывая краеугольный камень, запечатывали внутри что-нибудь значимое
— капсулу времени, фотографии, манифесты, даже прах великих.
— Думаю, ты догадываешься, — Соломон оглянулся на
лестничный колодец, — зачем я тебе об этом напоминаю.
— Полагаешь, Утраченное слово захоронено в краеугольном
камне Монумента Вашингтона?
— Я не полагаю, Роберт. Я знаю точно. Утраченное слово
было предано земле в краеугольном камне этого обелиска четвертого июля 1848
года по всем правилам масонской церемонии.
Лэнгдон поразился.
— Отцы-основатели зарыли в землю… слово?!
Питер кивнул:
— Именно так. Они прекрасно понимали подлинную ценность
того, что упокоилось под обелиском.
На протяжении всего вечера Лэнгдона окружали сплошные
аллегории и эфемерные, расплывчатые, с трудом укладывающиеся в сознании
отголоски легенд. Мистерии древности, Утраченное слово, вековая мудрость… Душа
просила чего-нибудь плотного, осязаемого, и, несмотря на все заверения Питера
Соломона, что ключ к тайне покоится в камне, к которому надо спуститься вниз на
пятьсот пятьдесят пять футов, Лэнгдону по-прежнему верилось в такое с трудом.
«Люди кладут жизнь на изучение мистерий, и все равно не
успевают постичь всю заключенную в них мудрость».
Перед глазами профессора вновь встала «Меланхолия» Дюрера —
удрученный адепт в окружении безмолвных свидетельств его тщетных попыток
пробиться сквозь завесу тайн алхимии. «Если тайны в самом деле можно раскрыть,
вряд ли все отгадки будут собраны в одном месте!»
Лэнгдону всегда казалось, что ответы должны быть рассеяны по
миру — в тысячах томов, в трудах Пифагора, Гермеса, Гераклита, Парацельса и сотен
других. Ответ надо искать в пыльных, преданных забвению рукописях по алхимии,
мистицизму, магии и философии. Он кроется в сокровищах александрийской
библиотеки, шумерских глиняных табличках, египетских иероглифах.
— Питер, прости, — тихо проговорил Лэнгдон, качая
головой. — На то, чтобы постичь Мистерии древности, уйдет вся жизнь. Я не
представляю, как ключ к ним может уместиться в одном-единственном слове.
Питер положил руку профессору на плечо.
— Роберт, Утраченное слово — это не слово в прямом смысле. —
Он посмотрел на друга с мудрой улыбкой. — Мы говорим «Слово», повторяя за
древними. Так оно звалось у них… в начале.
Глава 130
«В начале было Слово».
Декан Галлоуэй, преклонив колено в средокрестии
Национального собора, молился за Америку. За то, чтобы его возлюбленная родина
вскоре постигла истинный смысл Слова — собрания откровений всех мастеров
древности, духовных истин, изложенных великими мудрецами.
История подарила человечеству мудрейших наставников,
воспаривших к вершинам знаний, превыше обыденного понимания сведущих в тайнах
души и тела. Бесценным словам этих адептов — Будды, Иисуса, Мухаммеда,
Заратустры и множества других — не дали кануть в вечность самые прочные и самые
древние сосуды.
Книги.
В каждой традиции своя священная книга — свое Слово, —
все разные и в то же время сходящиеся в главном. Для христиан — это Библия, для
мусульман — Коран, для иудеев — Тора, для индуистов — Веды. У каждого своя…
«Слово — свет стезе».
Для отцов-основателей американского государства,
принадлежавших к масонскому братству, Словом была Библия. «И все равно лишь
единицам за всю историю человечества удалось постичь ее подлинный смысл».
В этот час, преклоняя колено в стенах великого собора,
Галлоуэй возложил руки на свое Слово — потрепанный томик масонской Библии.
Бесценная книга, как и все масонские Библии, состояла из Ветхого Завета, Нового
Завета и неисчерпаемой сокровищницы масонских философских изречений.
И хотя прочесть текст Галлоуэй уже не мог, вступительное
слово он знал наизусть. Это блистательное обращение повторяли на разных языках
миллионы братьев по всему миру.
Текст гласил:
ВРЕМЯ — ЭТО РЕКА… А КНИГИ — ЛАДЬИ. ПЕСТРОЙ ФЛОТИЛИЕЙ ОНИ
УСТРЕМЛЯЮТСЯ ВНИЗ ПО ТЕЧЕНИЮ, ЗАТЕМ ЛИШЬ, ЧТОБЫ, РАЗБИВШИСЬ, НАВЕКИ СГИНУТЬ В
РЕЧНОМ ПЕСКЕ. И ТОЛЬКО НЕМНОГИЕ, ИЗБРАННЫЕ, ПРОХОДЯТ ИСПЫТАНИЕ ВРЕМЕНЕМ И
ОСТАЮТСЯ В ВЕКАХ НА БЛАГО ГРЯДУЩИХ ПОКОЛЕНИЙ.
НЕ СЛУЧАЙНО ЭТИ КНИГИ ДОЖИЛИ ДО НАС, А ДРУГИЕ КАНУЛИ В
НЕБЫТИЕ.
Декану Галлоуэю, как служителю веры, всегда казалось
странным, что древние духовные тексты — самые изучаемые книги на земле, —
по сути, вызывают больше всего непонимания.
«Эти страницы хранят удивительную тайну».
Вскоре настанет час, когда прольется свет, человечество
наконец начнет постигать простую преобразующую истину древних учений… и
совершит гигантский скачок вперед в понимании собственной достойной восхищения
природы.
Глава 131
Винтовая лестница, своего рода хребет Монумента Вашингтона
состоит из восьмисот девяноста шести ступеней, обвивающихся по спирали вокруг
открытой лифтовой шахты. Лэнгдон с Соломоном шагали вниз. Профессор еще не
опомнился от того, что Питер поведал в заключение их разговора на смотровой
площадке.
«Роберт, в полый краеугольный камень этого обелиска
отцы-основатели заложили один-единственный экземпляр Слова — Библии, которая
ждет своего часа в темноте у подножия лестницы».
На очередном повороте Питер вдруг остановился и, взмахнув
фонарем, высветил большой каменный медальон, вмурованный в стену.
«Что еще за…» Лэнгдон подскочил от неожиданности, увидев
высеченный на медальоне рисунок.
Зловещая фигура в плаще, сжимая в руках косу, преклоняла
колено перед песочными часами. Вытянутым пальцем простертой руки этот
устрашающий персонаж указывал на большую раскрытую Библию, будто утверждая:
«Ответ здесь!»
Окинув взглядом всю картину, Лэнгдон обернулся к Питеру.
