— Да! Именно! В самую точку! Как только человек отделил
себя от Господа, утратился подлинный смысл Слова. Голоса древних мастеров
потонули в гвалте перекрикивающих друг друга самопровозглашенных адептов, утверждающих,
что лишь они толкуют Слово правильно и что истинное Слово написано на их языке,
и больше ни на каком другом.
Не прерывая объяснений, Питер продолжал спускаться.
— Роберт, мы оба знаем, что древние пришли бы в ужас,
узнав, как исказили их учения, как религия обернулась платным пропускным
пунктом на небеса, как воины маршируют на бой в полной уверенности, что Господь
благословил их на правое дело. Мы утратили Слово, и все же его подлинный смысл
по-прежнему перед нами, только руку протяни. Оно живет во всех дошедших до нас
текстах — от Библии до «Бхагавад Гиты», Корана и прочих. И все они с почтением
возлагаются на масонский алтарь, потому что масоны в отличие от остального мира
понимают: каждый из этих текстов, хоть и на свой лад, тихо нашептывает одну и
ту же истину. — Голос Питера зазвенел от переполнявших его чувств. —
«Разве не знаете, что вы боги?»
Лэнгдона поразило, как часто им сегодня попадается на пути
эта знаменитая цитата. Он размышлял над ней во время беседы с Галлоуэем, а до
этого в Капитолии, когда рассказывал об «Апофеозе Вашингтона».
Питер понизил голос до шепота.
— Будда изрек: «Ты сам бог». Иисус учил, что «Царствие
Небесное в нас самих» и даже обещал: «Дела, которые творю я, и вы сотворите, и
больше сих сотворите». Даже первый антипапа, Ипполит Римский, цитировал ту же
сентенцию, впервые произнесенную гностиком Моноимом: «Прекращай поиски Бога…
ибо из тебя самого берет Он свое начало».
Лэнгдон мысленно перенесся на мгновение в Масонский храм,
где на спинке кресла внешнего привратника была вырезана древняя максима:
«Познай самого себя».
— Один мудрец когда-то сказал мне, — едва слышно
проговорил Питер, — единственное различие между тобой и Господом в том,
что ты забыл о своей божественности.
— Питер, я тебя слышу — и понимаю, о чем ты. Я бы с
радостью поверил в то, что мы боги, однако что-то не наблюдаю вокруг земных
богов. Где они, сверхлюди? Можно, конечно, ссылаться на чудеса из Библии или
других религиозных текстов, но это все лишь предания, сочиненные человеком и за
многовековую историю существования обросшие легендами.
— Возможно, — не стал возражать Питер. — А
возможно, мы просто должны дождаться того дня, когда наши научные знания
догонят мудрость древних. — Он помолчал. — Забавно… Исследования
Кэтрин примерно к тому и приближаются.
Лэнгдон вдруг вспомнил, что Кэтрин увело из Масонского храма
какое-то неожиданно срочное дело.
— Кстати, а куда она отправилась?
— Скоро будет здесь, — улыбнулся Питер. — Как
только убедится в своем сказочном везении.
Выйдя на улицу, к подножию обелиска, Питер Соломон вдохнул
полной грудью бодрящий холодный воздух. Лэнгдон вел себя забавно: пристально
посмотрел на землю, почесал в затылке и начал оглядывать цоколь монумента.
— Профессор, — сыронизировал Соломон, —
краеугольный камень с Библией покоится глубоко под землей. Так что потрогать ее
мы не сможем, но поверь мне на слово — она здесь.
— Я тебе верю, — ответил Лэнгдон, погруженный в
непонятные раздумья. — Просто… Я кое-что обнаружил.
Отступив назад, он окинул взглядом гигантскую площадку, на
которой возвышался обелиск. Круг, вымощенный белыми плитами… если не считать
две концентрических окружности из темного камня, опоясывающие обелиск.
— Круг в круге, — произнес Лэнгдон. — Никогда
не замечал, что Монумент Вашингтона стоит в центре круга, расположенного внутри
другого круга.
Питер не удержался от смеха.
«Ничего не упустит».
— Да, великий циркумпункт. Универсальный символ Бога —
в средоточии Америки. — Он лукаво пожал плечами: — Пожалуй, это случайное
совпадение.
Лэнгдон стоял с отсутствующим видом, скользя взглядом ввысь
по освещенному обелиску, сияющему ослепительной белизной на фоне темного
зимнего неба.
Питер догадался, что Лэнгдон наконец разглядел истинный
облик памятника: безмолвное напоминание о древней мудрости, образ просвещенного
человека в самом сердце великой страны. И хотя снизу Питеру не видно было
алюминиевый колпачок, венчающий обелиск, он все равно стоял перед глазами —
просвещенный человеческий разум, возносящийся к небесам.
«Laus Deo»
— Питер… — Лэнгдон подошел к другу, напоминая
своим видом неофита, прошедшего мистический обряд посвящения. — Чуть не
забыл. — Он пошарил в кармане и протянул Питеру золотой масонский
перстень. — Все ждал, когда можно будет тебе вернуть.
— Спасибо, Роберт. — Питер полюбовался перстнем,
взяв его левой рукой. — Знаешь, весь этот ореол таинственности и
секретности вокруг перстня и масонской пирамиды… он очень сильно повлиял на мою
жизнь. В молодости мне вручили пирамиду и наказали беречь, поскольку она хранит
мистическую тайну. Этого хватило, чтобы я поверил в существование великих
мистерий. Пирамида подстегивала мое любопытство, распаляла воображение и
вдохновила на то, чтобы распахнуть сознание навстречу Мистериям
древности. — С молчаливой улыбкой он опустил перстень в карман. — И
теперь я понимаю, в чем состоит истинное предназначение масонской пирамиды: не
давать ответы, а вдохновлять на их поиск.
Некоторое время оба стояли у подножия обелиска, погруженные
в свои мысли.
Наконец Лэнгдон прервал паузу.
— У меня к тебе одна просьба, как к другу… —
серьезным тоном начал он.
— Давай. Что угодно сделаю.
Лэнгдон изложил. Настоятельно.
Соломон кивнул в ответ, понимая, что друг прав:
— Хорошо.
— Прямо сейчас, — добавил Лэнгдон, показывая на
дожидающийся неподалеку «кадиллак».
— Ладно. Только с одной оговоркой.
Лэнгдон усмехнулся, закатывая глаза.
— Любишь ты оставлять последнее слово за собой…
— Еще как. Я хочу, чтобы вы с Кэтрин кое-что
посмотрели.
— В такое время? — Лэнгдон взглянул на часы.
Соломон тепло улыбнулся старому другу.
— Это самое впечатляющее сокровище Вашингтона… которое
к тому же очень немногим довелось увидеть.
