— Любопытно… — Доктор Аваддон сделал несколько
пометок в блокноте. — Как я уже сказал, ваш брат заявил, что знал обо
всем. Он считает, если бы пошел на условия грабителя, ваша мать осталась бы
жива. Эта мысль — корень всех его мучений.
Кэтрин потрясла головой.
— Безумие…
Аваддон огорченно понурил голову.
— Мисс Соломон, благодарю вас за информацию. Как я и
боялся, ваш брат сейчас немного оторван от реальности… Признаться, из-за этих
опасений я и пригласил его на повторный прием. Бред — нередкое явление, когда
дело доходит до болезненных воспоминаний.
Кэтрин покачала головой:
— Питер — здравомыслящий и рассудительный человек.
— Да, но…
— Что «но»?
— Рассказ о событиях того вечера был только началом…
крошечной частью длинной и неправдоподобной истории.
Кэтрин подалась вперед.
— Что он вам наговорил?
Аваддон печально улыбнулся:
— Мисс Соломон, позвольте задать вопрос: брат
когда-нибудь обсуждал с вами нечто спрятанное в Вашингтоне… или говорил, что
стережет бесценное сокровище… некую древнюю мудрость?
Кэтрин была изумлена.
— О чем это вы?
Доктор Аваддон протяжно вздохнул.
— Я расскажу вам нечто такое, что глубоко вас потрясет,
Кэтрин. — Он умолк и посмотрел ей в глаза. — И я буду несказанно
признателен за любые дополнительные сведения по этому поводу. — Он
потянулся к ее чашке. — Еще чаю?
Глава 23
«Еще одна татуировка!»
Лэнгдон с тревогой опустился на колени рядом с раскрытой
кистью Питера и изучил семь крошечных символов, прежде скрытых прижатыми к
ладони пальцами.
— Это цифры, — удивленно сказал Лэнгдон. — Но
они ни о чем мне не говорят.
— Первое — римское числительное, — заметил
Андерсон.
— Вряд ли. Цифры IIIX не существует, вероятно, имелась
в виду цифра: VII.
— А остальные? — спросила Сато.
— Точно не скажу… Похоже, это арабские 885.
— Арабские? Вроде самые обычные.
— Наши обычные цифры и есть арабские. — Лэнгдон
так привык объяснять это студентам, что подготовил лекцию о вкладе восточных
культур в мировую науку. Одним из их достижений была современная система
счисления, обладающая такими преимуществами перед римской, как позиционная
нумерация и наличие нуля. В конце лекции Лэнгдон обычно напоминал, что именно
арабская культура подарила человечеству слово «al-kuhl» — название любимого
напитка гарвардских первокурсников. Алкоголь.
Лэнгдон озадаченно посмотрел на цифры.
— Я даже не уверен, что это 885. Слишком уж прямые
линии. Вдруг это не цифры?
— А что?
— Не знаю. Вся татуировка напоминает… руны.
— То есть? — не поняла Сато.
— Рунические буквы состояли из одних прямых линий,
потому что их было проще высекать на камне.
— Если это руны, то что они значат?
Лэнгдон покачал головой. Он хорошо знал только один
рунический алфавит, футарк — германскую форму письменности III века, а это был
не футарк.
— Честно говоря, я даже не уверен, что это руны. Надо
спросить специалиста. Известно множество рунических алфавитов: безлинейное
руническое письмо хольсинг, коротковетвистые мэнские руны, «пунктированные»
руны стунгнар…
— Питер Соломон — масон, не так ли?
Лэнгдон растерялся.
— Да, но при чем тут это? — Он встал, нависнув над
крошечной женщиной.
— Вот вы мне и скажите. Вы говорили, что рунические
буквы вырезали на камнях, а первые масоны, насколько я понимаю, были
каменщиками. Я попросила своих специалистов узнать, какое отношение Рука
мистерий может иметь к Питеру Соломону, и поиск выдал единственный
результат. — Сато умолкла, словно подчеркивая важность своей
находки. — Масоны.
Лэнгдон вздохнул. Будь его воля, он сказал бы Сато то же
самое, что говорил студентам: «Поиск в “Гуглe” — не синоним “научных
изысканий”». В наше время, когда для поиска по ключевым словам открыты огромные
массивы информации, складывается ошибочное впечатление, что все на свете
взаимосвязано. Мир опутан единой информационной паутиной, которая с каждым
годом становится все плотнее и плотнее.
Лэнгдон собрал в кулак все свое терпение и ответил:
— Неудивительно, что ваши специалисты наткнулись на
масонов. Вольные каменщики — более чем очевидная связь между Питером Соломоном
и множеством других эзотерических тем.
— Верно, — согласилась Сато. — Потому и
странно, что за весь вечер вы ни разу не упомянули братство вольных каменщиков.
В конце концов, вы рассказывали о некой древней мудрости, доступной лишь
избранным. Это не наводит вас на мысль о масонах?
— Наводит… а заодно на мысль о розенкрейцерах,
каббалистах, алюмбрадах и других эзотерических обществах.
— Однако Питер Соломон — масон, и очень влиятельный.
Всякий раз, как речь заходит о тайнах, масоны невольно приходят на ум — вот уж
кто любит мутить воду!
Лэнгдон услышал недоверие в этих словах, и ему стало
неприятно.
— Если хотите узнать что-нибудь о масонах, лучше
спросите их самих.
— Я спрошу того, кому можно доверять.
Ее ответ показался Лэнгдону невежественным и обидным.
— Для справки, мэм, вся масонская философия построена
на принципах честности и открытости. Масоны — одни из самых надежных людей,
каких вам только повезет встретить в жизни.
— Существуют весьма убедительные доказательства
обратного…
С каждой минутой директор Сато нравилась Лэнгдону все меньше
и меньше. Долгие годы он изучал богатый символизм и обширную иконографию
масонов, а потому знал, что масонство — одно из самых незаслуженно заклейменных
и недопонятых обществ в мире. Регулярно обвиняемые то в поклонении дьяволу, то
в стремлении захватить власть над миром, масоны предпочитали не отвечать на
критику и оттого становились легкой мишенью.
