Тут Аваддон зажал ей рот широкой ладонью и, резко запрокинув
голову, придавил к своей твердой, как камень, груди. На миг Триш оцепенела.
Затем ею овладел ужас.
Аваддон схватил карту доступа, висевшую у нее на шее, и
дернул. Шнурок больно ожег шею и порвался, а карта упала на пол. Триш попыталась
освободиться, но Аваддон был гораздо больше и сильнее. Закричать она тоже не
могла. Он наклонился и зашептал ей на ухо:
— Сейчас я уберу руку, но кричать ты не будешь, ясно?
Она закивала — легкие нестерпимо жгло.
«Нечем дышать!»
Аваддон отнял руку, и Триш глубоко втянула воздух.
— Пустите! — задыхаясь, выдавила она. — Что
вам надо?
— Говори пин-код, — сказал Аваддон.
Триш ничего не соображала. «Кэтрин! Помогите! Кто этот
человек?!»
— Вас увидит охрана! — пригрозила она, отлично понимая,
что они стоят вне зоны видимости камер. «Да и все равно никто не смотрит».
— Говори пин-код, — повторил Аваддон. — Тот,
который совпадает с твоей карточкой.
Ледяной ужас скрутил внутренности, и Триш резко обернулась,
выдернула руку и хотела вцепиться Аваддону в глаза. Пальцы только скользнули по
щеке, оставив четыре темных следа — это была не кровь, а скрытые тональным
кремом татуировки.
«Кто это чудище?!»
С нечеловеческой силой он развернул ее, поднял и перекинул
через край контейнера с кальмаром. Пары этанола ударили в нос.
— Пин-код? — повторил Аваддон.
У Триш защипало в глазах. В глубине резервуара маячила
бледная плоть гигантской морской твари.
— Говори, — велел Аваддон, надавив ей на
голову. — Быстро, пин-код!
Начало гореть горло.
— Ноль четыре ноль восемь! — едва дыша, выкрикнула
Триш. — Пусти! Ноль четыре ноль восемь!
— Если врешь… — Аваддон нажал сильнее, и кончики
волос девушки окунулись в спирт.
— Я не вру! — кашляя, выдавила она. —
Четвертое августа — мой день рождения!
— Спасибо, Триш.
Он еще крепче схватил ее за голову и с сокрушительной силой
толкнул вниз, погрузив лицом в спирт. Резкая боль ожгла глаза. Аваддон надавил
сильнее и прижал Триш к мясистой голове кальмара.
Собрав остаток сил, Триш лягнулась и выгнула спину, пытаясь
вытащить голову из контейнера. Державшие ее мощные руки даже не шелохнулись.
«Нечем дышать!!!»
Она замерла, силясь не открывать глаза и рот. Легкие горели
огнем, требуя кислорода.
«Нет! Терпи!»
В конце концов рефлексы взяли свое.
Триш открыла рот, и легкие расширились до предела, пытаясь
вобрать столь необходимый организму кислород. Обжигающий спирт хлынул в горло,
проник в легкие… Грудь взорвалась чудовищной, невообразимой болью. Но длилась
это всего несколько секунд — потом наступила темнота.
Малах, отдуваясь, смотрел на дело своих рук.
На краю контейнера, перегнувшись через стенку, висело
безжизненное женское тело — голова так и осталась погруженной в этанол. Малах
вспомнил первую (и до сего дня единственную) убитую им женщину.
Изабель Соломон.
Он окинул взглядом обмякший труп, затем схватился за пышные
бедра и подтолкнул: Триш Данн соскользнула в контейнер и безжизненно повисла
над огромной морской тварью. Когда одежда полностью промокла и отяжелела, труп
начал опускаться в темноту и скоро лег поверх кальмара.
Малах вытер руки и закрыл плексигласовую крышку.
«В Мокром отсеке новый экспонат!»
Он поднял с пола карту доступа и сунул в карман.
«0408».
Сперва Малах счел появление Триш Данн досадной помехой,
однако вскоре он понял, что карта и пин-код могут сослужить хорошую службу.
Если исследования Кэтрин действительно так секретны, как утверждал ее брат, то
она может и не пустить Малаха в хранилище данных. Как ни уговаривай. «Теперь у
меня есть свои ключи». Он обрадовался, что не придется тратить время на
уговоры.
Выпрямившись, он увидел в окошке свое отражение: тональный
крем местами смазался. Плевать. Пока Кэтрин сообразит, в чем дело, будет уже
поздно.
Глава 38
— Это комната для масонских обрядов? — спросила
Сато, уставившись на Лэнгдона в темноте.
Он спокойно кивнул:
— Да, называется «Камера размышлений». В такой
холодной, неуютной комнате масон размышляет о бренности бытия, неизбежности
смерти и приходит к полезным выводам о мимолетной природе всякой жизни.
Сато подозрительно огляделась по сторонам.
— Так это что-то вроде комнаты для медитаций?
— В общем, да. В подобных комнатах неизменно
присутствуют одни и те же символы: череп, скрещенные кости, песочные часы,
сера, соль, чистый лист бумаги, свеча, коса и так далее. Мысли о смерти
побуждают масонов думать о том, как лучше устроить жизнь на земле.
— Больше смахивает на гробницу, — заметил
Андерсон.
«Ну, отчасти в этом и смысл».
— Да, поначалу мои студенты тоже так реагируют. —
Лэнгдон часто советовал второкурсникам найти книгу «Масонские символы» Бересняка,
в которой были прекрасные фотографии Камеры размышлений.
— А вашим студентам не кажется дикостью, что масоны
медитируют в окружении черепов и кос? — вопросила Сато.
— Так же дико молиться у ног распятого на кресте
человека или перед изображением четырехрукого слона по имени Ганеша.
Непонимание культурных символов — корень многих предрассудков.
Сато, явно не в духе для лекций, отвернулась и подошла к
столу. Андерсон стал ей светить, но луч сделался заметно тусклее, сколько он ни
стучал по ручке фонаря.
Все трое двинулись к столу; в нос Лэнгдону ударил резкий
запах — подвал был сырой, влажный воздух реагировал с серой. Сато уставилась на
предметы, разложенные на столе. Андерсон как мог освещал их гаснущим фонарем.
Сато осмотрела стол и, вздохнув, подбоченилась.
— Ну и зачем нужен этот хлам?
Лэнгдон знал: все предметы тщательно отобраны и расположены
строго определенным образом.
