Подошедший к ним Андерсон удивленно разинул рот, в точности
повторив реакцию Лэнгдона. Начальник полиции Капитолия выглядел так, словно
увидел инопланетный алфавит.
— Профессор, полагаю, вы можете это прочесть? —
спросила Сато.
Лэнгдон обернулся.
— С чего вы взяли?
— Потому что вас сюда заманили. Вас выбрали. Эта
надпись — явно какой-то шифр. Судя по роду вашей деятельности, преступник
хочет, чтобы вы это расшифровали.
Лэнгдон был вынужден признать, что после событий в Риме и
Париже к нему постоянно обращались за помощью в дешифровке знаменитых, по сей
день не разгаданных кодов — Фестского диска, шифра Дорабеллы и загадочной
рукописи Войнича.
Cато погладила надпись.
— Можете расшифровать эти картинки?
«Это не картинки, — подумал Лэнгдон, — а символы».
Он сразу же понял — кодированное письмо XVII века. Лэнгдон
прекрасно знал, что с ним делать.
— Мэм, — выдавил он, — это частная
собственность Питера…
— Частная или нет, если из-за этой пирамиды вас
заманили в Вашингтон, я не оставляю вам выбора. Говорите, что здесь написано.
Тут громко пискнул блэкберри: Сато вытащила устройство из
кармана и несколько секунд читала сообщение. Лэнгдон подивился такому глубокому
покрытию внутренней сотовой сети Капитолия.
Сато хмыкнула и подняла брови, странно посмотрев на
профессора.
— Андерсон, можно вас на минутку? — сказала она
начальнику полиции, и они ушли в темный, как могила, коридор. Лэнгдон остался в
Камере размышлений Питера Соломона.
«Когда же кончится этот вечер? — мысленно спрашивал
себя Андерсон. — Ампутированная кисть в моей Ротонде… Гробница в моем
подвале… Таинственные надписи на каменной пирамиде». Как ни странно, футбол
совершенно перестал его волновать.
Шагнув за Сато в темноту коридора, Андерсон включил фонарик.
Луч был слабый, но все же лучше, чем ничего. Сато прошла несколько ярдов
вперед, чтобы Лэнгдон их не видел.
— Взгляните. — Она протянула ему блэкберри.
Андерсон взял компьютер и, сощурившись, посмотрел на экран.
На нем было черно-белое изображение — рентгеновский снимок лэнгдоновского
портфеля, высланный на электронную почту директора. На всех рентгеновских
снимках предметы с наибольшей плотностью получаются ярче остальных. В портфеле
Лэнгдона одна вещь светилась подобно ослепительному бриллианту среди мутной
каши прочего добра. Ее форму ни с чем нельзя было перепутать.
«Он таскал это с собой весь вечер?!»
Андерсон удивленно посмотрел на Сато:
— Чего ж он молчит?
— Хороший вопрос, — прошептала директор.
— Странно… Не может же это быть простым совпадением!
— Вот и я так думаю, — со злостью ответила Сато.
Тут внимание Андерсона привлек тихий шорох. Он испуганно
поднял фонарь, но гаснущий луч осветил лишь пустой коридор с открытыми дверями.
— Эй, кто здесь?
Тишина.
Сато посмотрела на него, как на ненормального — видимо, она
ничего не слышала.
Андерсон прислушался и тряхнул головой.
«Надо уходить».
Оставшись в камере, освещенной только пламенем свечи,
Лэнгдон провел пальцами по резным символам на четвертой стороне пирамиды.
Конечно, ему было любопытно, что там написано, однако он не хотел вмешиваться в
личные дела Питера Соломона — и так уже порядком вмешался.
«Да и зачем преступнику понадобилась эта пирамида?»
— У нас проблема, профессор, — громко отчеканила
Сато у него за спиной. — Я только что получила новую информацию. Мне
надоело ваше вранье.
Лэнгдон обернулся. К нему шагала директор Службы
безопасности — в руке блэкберри, глаза горят огнем. Профессор с надеждой
посмотрел на Андерсона, но тот с грозным видом стоял в дверном проеме. Сато
подошла и сунула блэкберри Лэнгдону под нос.
Он растерянно посмотрел на экран с черно-белой фотографией,
похожей на негатив. На снимке было множество каких-то предметов, один из которых
горел очень ярко — крошечная заостренная пирамидка.
«Маленькая пирамида?»
Лэнгдон вопросительно посмотрел на Сато:
— Что это?
Вопрос окончательно взбесил директора.
— Бросьте притворяться!
— Да не притворяюсь я! — тоже вспылил
Лэнгдон. — Первый раз вижу эту штуку!
— Вранье! — резко осадила его Сато. Ее скрипучий
голос огласил затхлый подвал. — Вы весь вечер таскаете это в своем
портфеле!
— Я… — Лэнгдон умолк на полуслове и медленно
покосился на свой портфель. Потом опять взглянул на экран блэкберри.
«Господи… сверток!»
И действительно, вокруг яркой пирамидки белел едва заметный
куб. До Лэнгдона дошло, что он смотрит на рентгеновский снимок собственного
портфеля… и загадочного свертка Питера Соломона. Куб на самом деле был
шкатулкой, в которой лежала пирамида.
Лэнгдон хотел ответить, но голос его подвел, а из легких
вышел весь воздух: его посетило новое озарение.
Простое, ясное и страшное.
«О Боже!»
У каменной пирамиды, которая стояла перед ними на столе,
верхушка была плоская: небольшой квадратик в символическом ожидании последнего
элемента… элемента, который превратит Усеченную пирамиду в настоящую.
Лэнгдона осенило: в шкатулке вовсе не пирамида, а навершие!
Вот почему только он, Лэнгдон, мог открыть тайну пирамиды.
«У меня недостающая часть… И это в самом деле… талисман».
Когда Питер сказал ему, что в шкатулке талисман, Лэнгдон
только посмеялся. Теперь он понял, что его друг был прав. Крошечное навершие и
есть талисман, но не волшебный. Давным-давно это слово означало «завершение»,
от греческого «telesma» — «завершать». Так называли любой предмет, дополняющий
другой. Недостающая часть. Навершие, таким образом, можно считать своего рода
высшим талисманом — оно превращает усеченную пирамиду в символ абсолютного
совершенства.
