— Не утруждайтесь, — перебила его Сато. —
Ключ отпирает дверь туннеля.
— Правда? — удивился Андерсон. — Откуда вы
знаете?
— Мы нашли видеозапись. Нуньес помог Лэнгдону и Беллами
сбежать, а потом запер за ними дверь. Ключ дал ему Архитектор.
Андерсон в ярости повернулся к охраннику:
— Это правда?!
Тот закивал, старательно подыгрывая.
— Простите, сэр. Архитектор велел мне молчать!
— Плевать мне на Архитектора! — заорал
Андерсон. — Немедленно…
— Заткнитесь, Трент, — осадила его Сато. —
Врать вы умеете не лучше Нуньеса. Приберегите свой актерский дар для
допроса. — Она вырвала у него ключ от туннеля. — В вашей помощи я
больше не нуждаюсь.
Глава 49
Роберт Лэнгдон с тревогой нажал «отбой».
«Почему Кэтрин не берет трубку?»
Она обещала позвонить, как только выберется из лаборатории и
поедет сюда, но так и не позвонила.
Лэнгдон и Беллами сидели за столом в читальном зале.
Архитектор тоже сделал звонок — человеку, который якобы мог предоставить им
убежище, безопасное укрытие. Увы, этот человек тоже не взял трубку, и Беллами
пришлось оставить сообщение с просьбой как можно скорее перезвонить на номер
Лэнгдона.
— Я попробую как-нибудь с ним связаться, — сказал
Архитектор, — но пока мы сами по себе. Надо обсудить, что будем делать с
пирамидой.
«Пирамида…»
Роскошный интерьер читального зала фактически перестал
существовать для Лэнгдона; мир теперь состоял из каменной пирамиды,
запечатанного свертка с навершием и элегантно одетого чернокожего человека,
который возник из темноты и спас профессора от допроса в ЦРУ.
Лэнгдон надеялся, что Архитектор Капитолия проявит хоть
каплю здравомыслия, однако Уоррен Беллами рассуждал не рациональнее того
безумца, который настаивал, что Питер сейчас пребывает в чистилище. Беллами
заявил, что каменная пирамида и есть масонская, из легенды.
«Древняя карта? Указывающая путь к тайной мудрости?»
— Мистер Беллами, — вежливо сказал Лэнгдон, —
я не могу всерьез принять идею о существовании неких знаний, которые наделяют
людей сверхъестественными способностями.
Архитектор посмотрел на него со смесью разочарования и
уверенности, отчего Лэнгдону стало неловко за свой скепсис.
— Профессор, я, конечно, не должен удивляться вашей
реакции, ведь вы человек со стороны. Некоторые масонские понятия кажутся вам
вымыслом, потому что вы не прошли обряд посвящения и не готовы их принять.
На сей раз Лэнгдон почувствовал себя уязвленным.
«Я и с Одиссеем не плавал, но это не мешает мне знать, что
циклопов не существует!»
— Мистер Беллами, даже если легенда правдива… эта
пирамида никак не может быть масонской.
— Отчего же? — Архитектор провел пальцем по
выгравированной надписи. — По-моему, она в точности соответствует
описаниям. Каменная пирамида с золотым навершием, которое согласно
рентгеновскому снимку и доверил вам Питер. — Беллами взял сверток и взвесил
его на ладони.
— Она не больше фута высотой, — возразил
Лэнгдон. — Во всех версиях легенды говорится, что масонская пирамида
огромна.
Беллами явно ожидал этого аргумента.
— Как вы знаете, легенда гласит, что пирамида очень
высока — сам Господь может протянуть руку и дотронуться до нее.
— Вот именно.
— Понимаю ваше недоумение, профессор. И Мистерии
древности, и масонская философия в целом чтят Бога внутри нас. В символическом
смысле все, что доступно просветленному человеку… доступно Богу.
Игра слов не убедила Лэнгдона.
— Это подтверждает даже Библия, — продолжил
Беллами. — Если мы признаем, что Всемогущий сотворил нас по образу и
подобию своему, тогда нельзя не признать другого: человечество не ниже Бога. В
Евангелие от Луки 17:21 сказано: «Царствие Божие внутрь вас есть».
— Извините, я не знаю ни одного христианина, который
считал бы себя равным Богу.
— Оно и понятно, — уже жестче ответил
Беллами. — Людям подавай все сразу: они хотят гордо заявлять о своем
почитании Библии и одновременно игнорировать то, что не могут или не желают
понимать.
Лэнгдон не нашелся с ответом.
— Как бы то ни было, старинное описание масонской
пирамиды — такой высокой, что ее может коснуться сам Бог, — привело к
заблуждениям касательно ее истинных размеров. Это останавливает искателей
сокровищ и позволяет ученым вроде вас считать пирамиду вымыслом.
Лэнгдон опустил глаза.
— Мне жаль вас разочаровывать, но я всегда думал, что
это миф.
— Разве не логично, что вольные каменщики вырезали
карту на каменной пирамиде? Все самые значимые заветы человечества были
высечены в камне — включая скрижали с десятью заповедями, которые Господь дал
Моисею.
— Да, но ведь везде говорится «легенда о масонской
пирамиде»! Само слово подразумевает, что это вымысел.
— Ах да, «легенда». — Беллами рассмеялся. —
Похоже, с вами приключилось то же самое, что с Моисеем.
— Простите?
Архитектор весело взглянул на верхний балкон, откуда на них
смотрели шестнадцать бронзовых статуй.
— Моисея видите?
Лэнгдон поднял глаза на знаменитую библиотечную статую.
— Да.
— Он с рогами.
— Я в курсе.
— А почему он с рогами, знаете?
Как большинству преподавателей, Лэнгдону не нравилось, когда
ему читали лекции. Рога у этой статуи Моисея были по той же причине, что и у
тысяч его изображений по всему миру — из-за ошибки в переводе Книги Исход с
древнееврейского. Оригинальный текст гласил, что Моисей имел «karan ‘ohr panav»
— то есть «лицо его сияло лучами». Когда же римско-католическая церковь
переводила Библию на латынь, возникла фраза «cornuta esset facies sua» — «рогато
было лицо его». С тех пор художники и скульпторы, опасаясь упреков в
отступлении от священного текста, стали изображать Моисея рогатым.
— Переводческая ошибка, только и всего, — ответил
Лэнгдон, — допущенная блаженным Иеронимом примерно в IV веке нашей эры.
Архитектор был приятно удивлен.
— Именно. Неверный перевод. А бедному Моисею такое
огорчение вышло.
