«Огорчение» — мягко сказано. В детстве Лэнгдон перепугался,
впервые увидев «рогатого Моисея» — знаменитую статую работы Микеланджело,
установленную в базилике Сан-Пьетро-ин-Винколи.
— Я упомянул Моисея, чтобы наглядно показать, как
единственное недопонятое слово может изменить многое.
«Уж я-то это знаю», — подумал Лэнгдон, усвоивший этот
урок несколько лет назад. «SanGreal» — «Святой Грааль». «SangReal» —
«Королевская кровь».
— В случае с масонской пирамидой, — продолжил
Беллами, — кто-то однажды услышал про «легенду», и слово закрепилось. Но
его неверно истолковали, как произошло и с «талисманом». — Архитектор
улыбнулся. — Язык порой очень ловко скрывает истину.
— Верно, но я не вполне вас понимаю.
— Роберт, масонская пирамида — это карта. У всякой
карты есть легенда — ключ, помогающий ее прочесть. — Беллами взял
квадратный сверток. — Неужели вы не понимаете? Навершие и есть легенда
масонской пирамиды — ключ, который открывает тайну самого могущественного
артефакта на свете… карты, указывающей путь к величайшему сокровищу
человечества — утраченной мудрости веков.
Лэнгдон не нашелся с ответом.
— Вынужден вас огорчить, — сказал Беллами. —
Вот она — легендарная масонская пирамида, скромный камень с золотым навершием.
Такой высокий, что до него может дотронуться сам Господь… и просветленный
человек.
На несколько секунд оба замолчали.
Лэнгдона, увидевшего пирамиду в новом свете, неожиданно
охватило волнение. Он опять посмотрел на гравировку.
— Но этот шифр… слишком…
— Прост?
Лэнгдон кивнул:
— Почти каждый может прочесть надпись.
Беллами улыбнулся и протянул Лэнгдону листок бумаги и
карандаш.
— Так, может, вы нас просветите?
Лэнгдону не хотелось предавать доверие Питера, но, учитывая
обстоятельства, это было меньшее из зол. Столь примитивно зашифрованная надпись
вряд ли указывала на какой-либо тайник… тем более на тот, где якобы хранилось
одно из величайших сокровищ в истории.
Лэнгдон взял у Беллами карандаш и постучал им по подбородку,
глядя на простейший код, который можно было разгадать в уме. И все же профессор
решил не рисковать — на бумаге вернее. Он прилежно склонился над столом и
записал на листке обычный дешифровальный ключ масонского шифра: алфавит,
вписанный в четыре решетки — две с точками и две без. Каждая буква находилась в
собственном «кармане», или «ячейке», уникальной формы. Эта форма и указывала на
нужный знак. Проще не придумаешь.
Лэнгдон перепроверил алфавит: все было правильно. Чтобы
расшифровать надпись на пирамиде, следовало отыскать на решетках
соответствующие ячейки и выписать на листок стоящие в них буквы.
Первый значок был похож на галочку или стрелку «вниз».
Лэнгдон быстро нашел ячейку такой формы на третьей решетке — в ней стояла буква
«S».
Следующий символ представлял собой квадрат с точкой и без
правой стороны: эта форма соответствовала букве «O».
В пустой квадратной ячейке стояла буква «E».
SOE…
Лэнгдон работал все быстрее и уже через несколько секунд
дешифровал все имеющиеся символы. Посмотрев на готовую надпись, он
разочарованно вздохнул.
«На „эврику“ не тянет…»
Беллами едва заметно улыбнулся:
— Как вы знаете, профессор, Мистерии древности
открываются только просветленным.
— Верно… — кивнул Лэнгдон и нахмурился.
«Похоже, я к ним не отношусь».
Глава 50
В подвале штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли, штат Виргиния,
работали над тем же самым шифром. Нола Кей, старший аналитик СБ, сидела за
монитором высокого разрешения и внимательно разглядывала фотографию, которую
десять минут назад прислала директор Сато.
«Это что, шутка такая?»
Впрочем, сегодня ЦРУ было не до шуток, да и директор начисто
лишена чувства юмора. Ответственная секретная работа во всевидящей Службе
безопасности открыла Ноле глаза на закулисный мир власти. Однако за последние
сутки ее представления о тайнах влиятельных людей совершенно перевернулись.
— Да, директор, — сказала Нола, придерживая
телефонную трубку плечом. — Надпись действительно представляет собой
масонский шифр. Но если его дешифровать, выходит какая-то абракадабра, набор
случайных букв.
Она еще раз взглянула на получившийся квадрат.
— Нет, должен быть какой-то смысл, — упорствовала
Сато.
— Только если существует второй уровень кодирования, о
котором я не догадываюсь.
— Что можно сделать?
— В основе матрицы лежит решетка, так что я попробую
шифр Виженера и прочее в том же роде, но никаких гарантий дать не могу,
особенно если при кодировании использовалась схема одноразовых блокнотов.
— Сделайте все возможное. И быстро. А что с
рентгеновским снимком?
Нола подъехала на стуле ко второму монитору, на экране
которого был обычный снимок чьего-то портфеля. Сато запросила информацию по
небольшой пирамидке, лежавшей в квадратной шкатулке. Двухдюймовые предметы
редко становились делом государственной важности — если только не были
изготовлены из обогащенного плутония. Впрочем, материал этой пирамидки тоже
вызывал немало вопросов.
— Оптический анализ дал однозначные результаты, —
сказала Нола. — Плотность вещества — девятнадцать целых три десятых грамма
на кубический сантиметр. Пирамида сделана из чистейшего золота.
— Это все?
— Нет, мэм. Сканирование показало, что на поверхности
золотой пирамиды есть незначительные неровности. Скорей всего это гравировка.
— Правда? — с надеждой переспросила Сато. — И
что там написано?
— Пока не знаю. Текст едва различим — я пытаюсь
улучшить изображение при помощи фильтров, но разрешение снимка слишком
маленькое.
— Ладно, работайте дальше. И позвоните, если что-то
узнаете.
— Хорошо, мэм.
