Тот его ловит, вспыхивает счастливым лицом,
дрожащими руками разворачивает, и читает наискось угла крупным твердым почерком
резолюцию:
«ПУСКАЙ ПОСЛУЖИТ! = ГОЛОВКО =»
И этот личный верховный приказ так шарахнул
его по нежному темечку, что он беспрекословно убыл к месту службы и безмолвно
тянул лямку положенные еще пять лет. И больше он к дяде не обращался ни по
каким вопросам никогда в жизни.
Но дядя же недаром был великий драматург. Он
был крупной и сообразительной личностью, и ежели бы угодил на флот самолично, а
не племянник, то уж он бы дослужился точно до адмирала, невзирая на
образованность и национальность. Потому что он, в отличие от
неудачника-племянника, обладал в полной мере главным достоинством людей,
умеющих добиваться любых целей, — умением обращать свои поражения в победы.
Потому что все это он скомпоновал в форме
пьесы, использовав все детали и подробности, вплоть до включения в текст
подлинных стихов бедолаги-племянника. А идея пьесы полностью соответствовала
командной директиве Головко: пускай послужит! Пьеса получилась в меру смешная,
в меру драматичная, и вполне назидательная для среднего флотского комсостава. И
театры ее взяли на ура.
Называется пьеса «Океан». Люди постарше хорошо
ее помнят.
Премьера состоялась в БДТ у Товстоногова, и
билетики стреляли за два квартала. Вот что значит подойти к делу с умом и
талантом.
Характерно, что недотепу-старлея играл Юрский,
и зал аплодировал его выходкам и речам, а его положительного командира — сугубо
положительный Лавров, игравший всех положительных от Молчалина до Ленина; этот
расклад ролей в полной мере отразился на их собственных судьбах, когда первый
много лет бедствовал, а второй процветал. Товстоногов умел видеть суть
актера!.. Но это уже, как говорится, совсем другая история.
Легенда о Моше Даяне
Народ сам пишет биографии своих героев, ибо
народ лучше знает, какой герой ему потребен. Биография героя — общественное
достояние. Как все общественные достояния, она подвержена удивительным
метаморфозам, а особенно, конечно, в Советской России, которая и вся-то есть
такая метаморфоза, что аж Создатель ее лишился речи и был разбит параличом при
взгляде на дело рук своих.
Правда же проста и отрадна. Когда в мае
шестьдесят седьмого года победные израильские колонны грянули через Синай,
взошла и в ночных ленинградских кухнях шестиконечная звезда одноглазого орла
пустыни генерала Моше Даяна. И люди узнали, что:
Одноглазый орел (приятно ассоциировавшийся с
великими Нельсоном и Кутузовым) не всегда был одноглаз и даже не всегда был
израильтянином, по причине отсутствия тогда на глобусе государства Израиль. А
родился он в Палестине, территории британской короны, и был соответственно
подданным Великобритании. Профессиональный военный, кончал офицерское училище,
а в тридцатые годы учился какое-то время в советской Академии Генштаба, тогда
это было вполне принято (происхождение, в родительской семье еще не забыли
русский язык, — нормальная кандидатура для знакомства с военной доктриной
восточного соседушки). Сейчас трудно в точности утверждать, на каких языках он общался
с Гудерианом и де Голлем, посещавшими означенную академию в то же время;
интересный там подобрался коллектив. По ним судя, учили там тогда неплохо.
Будучи здоровым парнем и грамотным офицером, в
начале второй мировой войны Даян служил капитаном в коммандос. И с началом
боевых действий естественно оказался на европейском материке. Сохранился
снимок: боевой офицерюга сухощавой британской выправки стоит, раздвинув ноги,
на берегу Ла-Манша, в полевом хаки, со «стеном» на плече и биноклем на шее.
Пиратская повязка через глаз придает ему вид отпетого головореза. Ла-Манш, из
любви к истории заметим, снят с английской стороны, потому что глаз Даяну
вышибли в сороковом году немцы в Дюнкерке, боевое ранение, они там вообще всех
англичан вышибли со страшной силой вон за пролив, мясорубка знаменитая.
По натуре рьяный вояка (дали оружие и власть
дитю забитого народа!) и ненавидя немцев не только как английский солдат,
вдобавок потерпевший от них личный урон, но еще и как еврей, Даян настоял
остаться в действующих частях, но его часть уже находилась вместе с прочими в
Англии и никак не действовала. И он в нетерпении сучил ногами и бомбардировал
начальство рапортами о диверсионной заброске на материк, в чем ему осторожные
англичане предусмотрительно отказывали под предлогом холерического темперамента
и ярко запоминающейся внешней приметы — одного глаза.
Ну, двадцать второго июня сорок первого немцы
напали на Союз, Черчилль возвестил, что протягивает руку помощи даже Сатане,
если в ад вторгся Гитлер, эскадрильи «харрикейнов» грузились на пароходы, и
Даян навел орлиное око на Восток. Срочно формировалась британская военная
миссия в Москву. Даян подходил: фронтовой опыт, образование, знание страны и
языка. И осенью сорок первого года он вторично прибыл в Москву в качестве
помощника британского военного атташе.
Миссии союзников, естественно, сидели в Москве
и пробавлялись процеженной советскими службами информацией о положении на
фронтах. Положение было горестным, и информацию подслащали. Даян рвался увидеть
все собственным глазом и видел регулярную фигу, равно как и прочие: во-первых,
нечего им смотреть на разгромы, драпы и заградотряды, во-вторых — шлепнут ведь
еще ненароком, кому охота брать на себя ответственность за то, что не уберегли
союзника: головы и за меньшую ерунду летели горохом. Даян сидел в посольстве,
пил на приемах, матерился на английском, русском и иврите и строчил бесконечные
отчеты в Лондон.
Но после Сталинграда и Курской дуги ситуация
изменилась. Пошли вперед. Запахло победой. Было уже что показать и чему как бы
и поучить в упрек: мол, вот так вот, а вы чего там сидите. А поскольку взятие
Киева было запланировано на 7 Ноября сорок третьего года как первая показная
победа к назначенной торжественной дате, — последовало высочайшее указание
допустить отдельных союзных представителей к театру военных действий. Чтобы
убедились воочию в мощи и сокрушительном натиске Красной Армии и оповестили о
них все прогрессивное человечество, трусливо и шкурнически отсиживающееся по
теплым домам. Вот так Даян оказался командирован в качестве наблюдателя
британской военной миссии под Киев, имеющий быть взятым к годовщине революции.
1-м Украинским фронтом, на каковой была
возложена эта почетная миссия, командовал тогда генерал армии Рокоссовский.
