— Какой?
— Ну. Режим.
— И что?
— Зачем вам расположение моего цеха? — с
неожиданной бдительностью спросил посетитель.
— В цехе день, а вы в лесу заблудились? —
тонко улыбнулся контрразведчик.
— День здоровья!
— И что же?
— В лес поехали!
— Кто? Фамилии, клички, быстро! Не
задумываться!!
— Не-не-не не помню… — струсил посетитель. — У
спорторга список. Вы позвоните, спросите…
— Номер телефона! Номер телефона!
— Я не знаю!!!
— А что ты знаешь?!
— Я хочу домой…
— Где твой дом?!
— Бухарестская, дом 68, корпус 2, квартира
160…
— Как ты сюда попал?!
— Через лес…
— Откуда? Координаты! Какое было задание?!
— Я заблудился!!!
— Отставить легенду!!!
— А?..
— Зачем вы пришли в посольство?
— Чтобы меня отправили домой…
— Прекрати бред!! — завопил контрразведчик и
грохнул кулаком: на столе подпрыгнул бюстик Дзержинского. — Если ты хочешь
домой, то какого хрена ты там не сидел?
— Я заблудился в лесу.
— Где?! Где?! Где?!
— В Карелии.
— Что ты там делал?!
— Собирал грибы.
— Где же грибы?
— Съел.
— И пошел сюда?
— Да.
— А почему же не домой, дубина?!
— Перепутал стороны… лес…
— Десять лет, — зловеще подытожил
контрразведчик. — Десять лет строгого режима за нелегальный переход границы при
отягчающих обстоятельствах. И ты хочешь сказать, что предпочел десять лет
лагеря жизни здесь?
— Я не знал… за что…
— А ты что думал — по головке тебя погладят?!
— Что же мне делать?..
— Колоться!
— Чем?..
— Что — чем!! Сотрудничать! Рассказывать все!
Чистосердечно признаться!
— В чем?
— А вот это тебе лучше знать, — нежно
улыбнулся контрразведчик, достал бумагу и ручку, включил магнитофон и погладил
успокоительно указательным пальцем бюстик. — Итак?
В животе у Маркычева заерзали неуютно и
заурчали непрожеванные бутерброды. Он поежился, поскребся подмышкой и щелкнул
когтями. Протрещал непроизвольный звук.
Контрразведчик дернул кадыком, отодвинулся и
встал подальше. Маркычев поскреб в паху.
— Простите, — брезгливо спросил
контрразведчик, — у вас нет… этих?..
— Этих? Какие-то есть… не знаю. Кусают, —
пожаловался Маркычев.
— Вы когда последний раз мылись?
Маркычев пошевелил губами.
— Накануне… Пятнадцатого июля…
— Встать! Стул бери с собой. Напустил тут!..
5. Есть в жизни счастье
Маркычева сдали посольскому врачу. Врач
посмотрел на Маркычева с брезгливой жалостью и надел резиновые перчатки. В
голове у него завертелось забытое военное слово «санпропускник». Приставленный
охранник внимательно следил, готовый при малейшей опасности обезвредить
подозреваемого.
В ванной Маркычеву велели сложить одежду в
пластиковый мешок. Этот мешок охранник доставил контрразведчику, и тот, плюясь
и морщась, стал пороть швы и подкладки на предмет обнаружения шифров,
инструкций, секретных карт и прочих шпионских вещей.
Маркычев же под горячим душем сладострастно
застонал и прикрыл глаза. Доктор взял мочалку, подумал, взял унитазный ежик,
намылил хозяйственным мылом и стал тереть. Коричневая корка, тая, ломалась и
отваливалась под горячими струями, обнажая тощее ребристое тельце. Маркычев в
экстазе выводил горловые рулады. Врач смахивал ежиком вошек с краев ванны в
отверстие слива.
— Ох, — стонал Маркычев, — братцы… товарищи…
родимые… хорошо-то как!.. и вот здесь, вот здесь потри!.. боже, дошел!..
Врач решал проблему: стричь клиента во всех
местах наголо, или истратить на него пригоршню собачьего антиблошиного шампуня,
купленного за кровные двадцать две марки. Любознательность победила: он полил
ему волосатые места зеленой вонючей жидкостью, радужно вспенившейся, засек
рекомендуемые на упаковке десять минут, и стал ждать, действительно ли сдохнут
насекомые, и действительно не вылезет ли на Маркычеве шерсть.
Шампунь был хороший. Обеззараженный Маркычев
долго вычесывал голову и растирался полотенцем. Потом он состриг распушившуюся
бороду и побрился одноразовым лезвием. Потом протерся финским лосьоном
«Барракуда» и обильно обрызгался финским дезодорантом «Барракуда». Потом
потянулся к французской туалетной воде, но ее врач не дал:
— Хватит с тебя… не на приеме! Обувь — какой
размер?
Пока доктор ходил собирать гуманитарную помощь
пострадавшему, Маркычев воровато вычистил зубы докторской зубной щеткой, выпил
полбанки докторского пива «Хейнекен» и выкурил из докторской пачки сигарету
«Ротманс».
Его экипировали в вышедшие из употребления
джинсы шофера, рубашку второго секретаря, ботинки военного атташе и носки
охранника. Трусы доктор дал ему свои, советского производства. И повел на кухню
кормить.
Вдохнув запахи изобилия, Маркычев затрясся и
заплакал. Пугливо и сдерживая нетерпение подвинул тарелки поближе и начал жрать
с неправдоподобной скоростью: суп, бананы, куриные ножки, овсяные хлопья в
молоке, хлеб, маргарин, чай с сахаром и сахар просто так, маринованную свеклу и
подкисший мясной салат. Через сорок минут он еще не выказывал никаких признаков
утомления. Раздувшись и встопорщившись, подобно шар-рыбе, наконец осовел и,
склонив голову набок, стал храпеть, пукая и отрыгиваясь. Ему было хорошо.
