Перечитал, смял и на всякий пожарный случай
выкинул в урну листочек с самодельным своим русско-английским разговорником:
английским он владел, как всякий нормальный советский инженер, несколько лучше
обезьяны, но гораздо хуже эскимоса.
— Боже, какой писк моды! потрясэ! — оценили в
отделе буйный попугайский колер его добычи. — Где оторвал?
— Дядя в подарок привез, из Швеции, — с
удовольствием поведал Фима, легко опровергая теорию о невозможности для мужчины
родить, причем сразу пожилого ответственного двоюродного дядю, бывающего в
загранкомандировках.
Галстук он загнал одному из жаждущих пижонов
прямо на работе, выгадав на своей первой сделке всего пятнадцать рублей.
И твердо решил на работе больше никаких сделок
не совершать.
Лиса не трогает ближний курятник.
4. Бомбардир
Есть много способов бомбить фирму.
В гостиницах и прямо в аэропортах, в кабаках и
в театрах, в музеях и непосредственно на улице.
Можно просто клянчить мелочи на бедность,
брать мелочи покрупнее в благодарность за общение или гостеприимство, можно
менять на сувениры или на водку, можно покупать за рубли, можно принимать в
уплату за девочек, такси и угощение в ресторане. Можно споить или припугнуть.
Отшумел достославный Московский Фестиваль, и
вряд ли кто из знаменитых на весь мир его участников извлек из него столько
пользы, сколько маленький и незаметный Фима Бляйшиц.
В течение месяца, методично и крайне
осмотрительно, избегая оперов, дружинников, а главное — страшное КГБ,
подозревая стукача в каждом и тщательно выстраивая каждый вечер несокрушимую
версию абсолютной своей невиновности в случае если чего, не появляясь дважды в
одном и том же месте, прощупывал и познавал он все ходы.
Открытия, которые насмешили бы своей наивной
очевидностью барыг и знатоков уголовного мира, он делал самостоятельно, сам
искал решений и — новичок, не знающий законов, не ведает и запретов, — шел в
мыслях и планах дальше тех, кто был до него и вокруг него.
Открытие первое: будь ты хоть трижды чист
перед Законом, но коли контакты с иностранцами негласно не одобряются и
находятся под особым контролем, тебе всегда сумеют поломать ребра в милиции и
вломить срок, или в крайнем случае накатят телегу и уволят из комсомола и с
работы, а потом от черного досье век не избавишься.
Вывод — древний: не подмажешь — не поедешь.
Он занялся определением тех, кому надо совать
в лапу, и поисками путей к ним.
Швейцары брали поголовно, но поголовно же и
стучали.
Поголовно были осведомителями ГБ гиды и шофера
«Интуриста» (и остаются поныне).
В каждом кабаке и в каждой гостинице постоянно
дежурили менты и гэбэшники в штатском.
Практически всех иностранцев «водили»
беспрерывно.
— От всех на свете не отмажешься, —
поучительно сказал Фима полюбившемуся ему Пржевальскому. — Информация —
королева бизнеса.
Трудно сказать, знал ли он тогда о Ротшильде,
которому голубок принес весть о Ватерлоо в несведущий Париж, но он уяснил это
задолго до пресловутого информационного бума.
«Платить надо хозяину, а не шестеркам». В
безумном приступе гордыни он мечтал взять на содержание прямо начальника
ленинградского КГБ. К чести его надо отметить, что здравый смысл одержал верх,
и он для себя остановился на противоположной модели: платить именно шестеркам,
а уж они пусть сами, блюдя свои интересы, разбираются со своим начальством.
Если он сумеет платить им больше, чем начальство, то и работать, естественно,
они будут на него, а не на начальство.
Эта удобная и естественная пирамида с широким
основанием и узким верхом стоит и поныне.
Второе же открытие заключалось в следующем: не
крутись сам, заставляй крутиться других — ты один, а их много.
Он насел на сбор информации, прокачивая всех
одноклассников, друзей детства, их друзей и родственников: он выходил на
систему «Интуриста» и треста гостиниц.
По ночам он срочно учил английский; знакомая
учительница ставила произношение.
В транспорте на работу и обратно обдумывал
схемы всеохватной и подстрахованной сети.
По вечерам и выходным фарцевал, не стремясь
урвать большой кусок сегодня, но дальновидно проверяя варианты для светлого
завтра.
Бабки летели вихрем: постановка дела требовала
расходов.
Он тренировал зрительную память, как примерный
ученик разведшколы: в театрах и кабаках уже отмечались им маловыразительные
постоянные лица без признаков любви к искусству и разгулу.
Шмотки сдавались сначала в комиссионки, он
строго чередовал магазины по списку.
Через полтора месяца он ощущал себя абсолютно
другим человеком — да он и был другим: деловар с башлями. Это категория особая,
это по натуре эдакая акула-истребитель, гроза Уолл-стрита и мафии одновременно,
беспощадный профессионал-боец за денежные знаки, притворяющийся окушком под
сплошным и частым советским бреднем. Волк и волкодав в одном лице. Короче,
характерная биологическая особь. Где Закон не защищает бизнес — там бизнес
показывает Закону, кто такая мать кузьмы и кто платит за музыку, под которую
Закон пляшет.
5. Бросай крючь
Была некогда такая команда на флотах, когда
крючья с тросами летели в такелаж и фальшборт вражеского корабля и, вцепляясь,
подтягивали его вплотную для абордажной добычи.
Первым сел на Фимин крюк шофер интуристовского
автобуса, который, как все наши шофера, любил после работы крепко врезать и
плотно закусить, вознаграждая себя за вынужденное воздержание при баранке.
Шофера Фима целенаправленно встретил в одной
компании, где и подружился с ним до чрезвычайности, имея приготовленную
дополнительную бутылку в кармане плаща на вешалке и приготовленную речь на как
бы развязавшемся языке: он завидует шоферу, его мужской работе, полной
интересных впечатлений, его заработку и эффектной мужественной полноценности.
Дружба продолжилась назавтра в «Метрополе»,
куда Фима пришел со знакомой, каковая безусловно и предпочла мужественного
шофера ему, а Фима оплатил счет и посадил их в такси.
Шоферу понравилось как угощение, так и знакомая,
и Фиму он презирал за ничтожество, но от повторного приглашения не отказался,
ощущая себя, однако, не только высшим существом, но слегка все-таки обязанным
этому доброму растяпистому еврею существом.
