— Но название совпадает, — настаивает
начальник полиции. — Вы опознаете этот предмет?
— Лично с этим предметом я не имею чести быть
знакомым, — вежливо отвечает капитан, торопливо соображая, в чем дело. — А в
чем дело?
— Но надпись совпадает?
— Надпись совпадает, — дипломатично
соглашается капитан.
— Занесите в протокол, — приказывает начальник
полиции, и другой сержант вооружается бумагой и ручкой и начинает писать.
— Эта наволочка, — торжественно провозглашает
начальник полиции, — снята с головы нашего бизнесмена, который был обнаружен
нашей полицией задушенным и утопленным в акватории нашего порта. Это —
вещественное доказательство, — разъясняет он, видимо гордясь своей логикой и
специальными познаниями.
Капитан превращается в памятник погибшим
капитанам. И этот памятник страдает нервным тиком. Действуя на рефлексах, он
растягивает улыбку, выгребает из бара еще кучу всяких хороших бутылок,
распечатывает коробку сигар и стеклянно чокается с начальником полиции. И
лихорадочно пытается соображать, и абсолютно ничего не соображает, кроме как
какое счастье было бы тяпнуть фордовской почти новой рессорой начальника по
башке и выкинуть их всех вон.
Полицейские со вкусом истребляют его
представительские запасы, чавкают солеными орешками и шоколадом, а капитан
придумывает, что надо сделать: позвонить старпому:
— Тут у меня полицейские. Утопленника
вытащили. Нет, негра. А на голове у него была наволочка. Ты у меня пошути еще!..
А то, что наш штамп, идиот. Зайди.
Старпом заходит оскорбленно, смотрит на
наволочку с негодованием. И заявляет претензию:
— Мы не можем нести ответственность за
грузчиков вашего порта. А вот вы обязаны! Они крадут все подряд. Я уверен, что
эта наволочка украдена с нашего судна. Вы должны допросить всех грузчиков.
— Тоже спасибо, — благодарит кэп. — Ты что
хочешь, чтоб портовые власти держали нас здесь до окончания следствия?.. Идиот…
— Тогда отдувайся сам, — злобно говорит
старпом.
Начальник полиции бурно протестует:
— У вас есть доказательства кражи?
— А наволочка — не доказательство?!
— Вы обвиняете наших граждан в преступлении? А
почему вы не обратились к властям раньше, а вспомнили только сейчас?
— Мы не хотели портить дружественные отношения
такой ерундой.
Но начальник к беседе-допросу подготовился.
Это трамплин его карьеры. Тут возникает дело государственного масштаба! Он
придает лицу торжественность — и отметает:
— Ваше объяснение не принимается.
— Это еще почему? — выпячивает подбородок кэп.
— Суки, — говорит по-русски старпом. — Коньяк
наш принимается, а объяснение не принимается. Гурманы.
Начальник полиции показывает пальцами
грамотному сержанту, тот отрывается от протокола и подает ему бумажку.
Начальник разглаживает бумажку и вручает капитану:
— Ознакомьтесь с актом экспертизы, — сладко
потчует он. — Смерть наступила минимум на двое суток раньше, чем ваше судно
начало разгружаться. Следовательно, — сияя, выводит он логическое заключение, —
грузчики не могли украсть ничего раньше, чем попали на судно! Так? А на судно
они попали не раньше, чем началась разгрузка. А? — И смотрит победно и
обличительно.
Полицейские аплодируют. И на поясах их звякают
наручники.
Капитан говорит:
— Я приму валокордин.
А старпом предполагает:
— Возможно, они ночью на палубу влезли.
— Да, — вежливо соглашается полиция, —
специально для того, чтобы выкрасть наволочку из-под головы спящего матроса.
Потому что им очень захотелось обернуть ею голову покойника.
Старпом говорит:
— Ну, мы не очень разбираемся в местных
похоронных обрядах.
А капитан гавкает по-русски:
— Я б не пожалел и шесть наволочек, чтоб
обернуть головы всем этим идиотам и придушить их.
Старпом мечтательно вздыхает, скребет в
задумчивости голову и говорит:
— Федор Николаевич, а не вызвать ли нам
артельщика… такой жучара…
— Жучару сюда! — командует капитан.
Является артельщик, плавучий жулик новой
формации, веретено непотопляемое. Прямо со сходки команды является, где горячо
обсуждали полицейское собрание в салоне. Артельщик с порога видит наволочку и
бросается к ней, как к родной:
— А-а! Ну вот, наконец-то! Где нашли?
Ему объясняют, где нашли…
Артельщик вольготно раскидывается в кресле и
панибратски заверяет:
— Не волнуйтесь, Федор Николаевич, замучатся к
нам приеживаться. Позволите? — под капитанским взглядом хозяйственно наливает
себе полстакана «Джонни Уокер», закуривает со стола «Мальборо» и, чувственно
наслаждаясь своей решающей ролью в напряжении момента, лениво вытягивает две
квитанции:
— Попрошу ознакомиться. На второй день по
прибытии мы сдали в портовую прачечную простынь (столько-то), наволочек
(столько-то), полотенец… скатертей… и салфеток: итого штук белья… В результате
же… — и закатывает звонкую, как колокол, паузу. — В результате! по получении не
хватало: салфеток — три! Простынь — одна! Наволочек… э-э… три. Еще двух не
хватает.
Начальник полиции выслушивает английский
перевод и из него выходит весь воздух…
Артельщик прет нагло, как танк на песочницу:
требует возмещения убытков:
— Мы не хотели ссориться, они страна бедная,
дружественная, пережитки колониализма, мы понимаем. Но если уж они так, то я,
как лицо материально ответственное, делаю официальное заявление. Мне без
интереса из своей зарплаты высчитывать. А эдак они во второй наволочке найдут
голову своего президента, так нам что тогда — всем на реях повеситься?
Старпом переводит. Полицейские тоскуют.
Капитан смотрит на артельщика с такой влюбленностью, что был бы
гомосексуалистом — отдался бы ему прямо здесь на столе. А артельщик дожимает
ситуацию:
— Разрешите, я пишущую машинку принесу? Прямо
сейчас и напечатаем им заявление. Пусть заводят уголовное дело о хищении
советского судового имущества.
Старпом говорит:
— Вот ключ от каюты. С латинским шрифтом
возьми.
