Санитарка отнекивается, берет с нее страшное
обещание, что не выдаст, и приносит в конце концов таблетки. Пакетик запечатан
розовой бандеролью со штампом, и над латинской прописью черная этикетка с
черепом: «Осторожно! Яд!». Сильнодействующее средство, значит: нормальная доза полтаблетки,
от двух даже буйный шизофреник заснет, а больше четырех уже очень опасно.
И тогда он договорился со знакомым из общаги,
чтоб побыть день в его комнате, когда все на работу уйдут. Утром уломали
вахтершу, подарили ей коробку конфет, и когда еще трое из комнаты ушли на
работу, знакомый оставил их с ключом, велев удалиться до четырех.
Остались они вдвоем. Зажгли свечу, выпили
бутылку шампанского, съели торт и килограмм апельсинов: венчальная трапеза.
Долго писали предсмертное письмо, где всем прощали. И легли в постель.
А потом вскрыли пакетик, разделили таблетки по
десять каждому, приняли и легли обратно. Обнялись и закрыли глаза. И стали
ждать вечного забвения.
Снотворное действовало медленно.
Перевозбудились. Но постепенно стали тихо и сладко засыпать.
От сна отвлекало только металлическое ощущение
в желудке. Возник холодок по телу, выступил пот. Кольнуло в животе, там
появились спазмы; забурчало. Крутить стало в животе, нет уже мочи терпеть.
Он, стиснув зубы, признается: «Мне выйти надо
на минуту». Она: «Мне тоже». Они одеваются, сдерживая поспешность, и шагают к
двери. И тут выясняется кошмарная вещь. Потому что дверь они, разумеется,
закрыли. А ключ, приняв яд, выкинули в форточку. Чтобы уже в последний миг не
передумать, не выйти за помощью малодушно. А этаж — четвертый.
Они шепотом кряхтят, не глядя друг на друга.
Сна ни в одном глазу. Кишки поют, скрипят и рычат на последнем пределе. Он
пытается дубасить в дверь, но везде тихо и пусто: обезопасились от помощи и
помех!
Если им и раньше жизнь была не мила, то сейчас
они и умирать тоже больше не хотели, потому что хотели они только одного — в
сортир. И любовь, и смерть, конечно, прекрасны, но все это ерунда по сравнению
с туалетом в необходимый момент.
Шипя и поухивая пытается он подковырнуть
как-то замок, выломать дверь, но силенок уже нет, а в брюхе наяривает адский
оркестр под давлением десять атмосфер. Убийца-санитарка проявила
предусмотрительную гуманность — снабдила их хорошим слабительным.
Глупости это, что смерть страшна. Фармацевтика
в союзе с природой способны устроить такое, перед чем смерть покажется пикником
на взморье.
Придя с работы и не достучавшись, хозяева
открыли запасным ключом комендантши. И выпали обратно в коридор. Вы не пытались
войти в туалет колхозного автовокзала после ярмарки?
Две голубые тени беззвучно лепетали об
отравлении. Скорая с разгону закатила им промывание и увезла вместе с пакетиком
из-под яда, взятым для анализа оставшихся крупинок. По результатам анализа
врачи, с характерным и неизменным цинизмом, разумеется, бессердечно гоготали;
чего нельзя было сказать о гостеприимных хозяевах комнаты.
Так высокая кульминация и низменная развязка
завершили отношения злосчастной пары: разбежались. Его потом дважды ловил
знакомец и бил морду; а она, напротив, подружилась с санитаркой.
Пьяная травма
Одним из халатных упущений Интуриста было то,
что иностранцам при въезде в Ленинград не читали технику безопасности. Один
лектор мог бы сэкономить труд нескольких бригад скорой. А ведь могли бы организовать
с того конца адаптационные курсы и качать дополнительную валюту.
А это был вообще невезучий америкашка. Его бы
сразу выбраковать — не готов морально и физически, сиди уж дома; нет, тоже
поперся. Показать, значит, жене и дочери загадочную страну белых медведей.
Какой он храбрый и богатый.
Первый раз скорую вызвали с утра. Колитик у
него легкий образовался. Приступ геморроя с мелким кровотечением. Ну что:
хватил вечером водяры нашу дозу, закусил непривычным, переварить без тренировки
не смог. Так отдыхай в номере, лелей свечку в анусе!
Нет — потащился с группой по городу; рейнджер.
Ах, дворцы, ах, Невский! — как же, деньги уплачены, надо получить все сполна.
На Невском у него брюхо и схватило.
Переводчик эвакуировал его в ближайший туалет
— под телеателье, напротив Строгановского дворца. Ждут десять минут, двадцать,
беспокоятся. Выползает америкашка наверх, сильно хромая, разъяренный и мокрый.
Порывается переводчику въехать по морде.
Выяснилось, что когда он влетел в
освободившуюся кабинку, его унитаз смутил. Загажен до непривычности. Он
лихорадочно вспомнил армейскую службу и туристские рассказы и проявил смекалку
— взобрался на стульчак ногами и сел орлом, подобно русскому рядом. Но он был
не орел, и не русский, и в кульминационный момент соскользнул. Он натужился,
ножки старческие дрогнули, и он со скользкого мокрого фаянса слетел. Одна нога,
значит, сдрыгнулась на пол, а вторая в унитаз. И он загремел набок.
Он чуть не вывихнул колено и соответственно
изгваздался. Туалетной бумаги вокруг не оказалось и мыла тоже. Благоухая и
кряхтя, пострадавший путешественник обтерся платочком, обмылся ледяной водой,
харкнул в зеркало и, клокоча, похромал наверх воевать за правду. Он припылил на
тачке в гостиницу и устроил такой бенц, что группе молниеносно сменили
переводчика.
Новой переводчице внушили задобрить и
сгладить. И девочка объявила группе маленький сюрприз: в Ленинграде открылась
первая пиццерия, и вот они за очень дешево пообедают настоящей горячей пиццей и
оценят наше качество привычной в Америке еды.
Тут она немного промахнулась. В Америке такое
качество оценивает уголовный суд. Пицца, унаследовав итальянское имя, была
ублюдком от брака русского блина с еврейской мацой: полупрозрачная сухая
лепешка, посыпанная крошкой, измельченной до такой степени, чтобы нельзя было
определить, колбаса это или иной какой деликатес. И сверху украшена кляксой
томатной пасты.
Америкашка, в довершение несчастий, оказался
по национальности итальянцем. Такое сочетание кого хочешь подкосит: штатник и
итальяшка в одном лице, с приступом геморроя и свалившийся с горшка.
Американец не согласился, что это пицца.
Официантка заменила черствую на горячую. От этих издевательств американец
завопил по-итальянски и, кавалерийски потрясая пиццей, заскакал забинтованным
коленом вперед на кухню. Бороться, значит, за качество питания.
Что за бескультурье, удивляется пекарь, а еще
иностранец! Тут вам не там! Живо сдерет милиция валютный штраф и — коленом под
зад обратно: дома в Америке гангстера изображай! не такие едали! Наглый халдей,
все кругом прикормлены.
