Сегодня недостаток актуальности восполнялся величием традиций. Здесь, в тихой роскоши клуба, клиентам всегда было обеспечено уединение и хороший виски. Милмар служил воплощением послевоенного Нью-Йорка времен Джона Чивера
[21]
— города, в котором мужчины носили шляпы и прогуливались по залитым огнями улицам. А еще, как объяснили Джеймсону Руку, они носили галстуки; и ему в гардеробе тоже пришлось выбрать галстук, чтобы получить допуск в салон.
Администратор проводил их в противоположный от бара уголок, откуда с осуждением взирала с портрета во весь рост Грэйс Ладлоу, глава клана политиков. Под портретом читал «Financial Times» некогда подававший надежды, а ныне, блудный сын — Честер.
После обмена приветствиями Рук сел рядом с Ладлоу в кресло, а Никки устроилась на софе времен Людовика XV и подумала, что это совсем не похоже на кабинет в здании автомойки.
Честер Ладлоу аккуратно сложил газету, страницы которой цветом напоминали бледную форель, и взял с серебряного подноса на кофейном столике визитку Никки.
— Детектив Никки Хит. Звучит интригующе.
Что на это можно ответить? Благодарю вас? Никки выбрала другой вариант:
— А это мой помощник, Джеймсон Рук.
— А, писатель. Это объясняет галстук.
Рук погладил ладонью одолженную удавку.
— Вы же понимаете — не каждый день одеваешься для посещения клуба.
— Забавно, что вас могут пустить сюда без штанов, но непременно в галстуке.
Никки, помнившая бесславное окончание карьеры политика в результате некоего сексуального скандала, удивилась, когда он громко расхохотался собственной шутке. Она оглянулась, не косятся ли на них посетители, но редкие гости, рассеянные по просторному залу, кажется, ничего не заметили.
— Мистер Ладлоу, — начала Никки, — я хотела бы задать вам несколько вопросов, относящихся к расследованию, которым я занимаюсь. Не хотите ли перебраться в более спокойное место?
— Более спокойного, чем Милмар, просто не бывает. К тому же я столько времени провел на публике, что, боюсь, у меня не осталось, тайн.
«Посмотрим», — заметила про себя Хит.
— Это подводит меня к вопросам, которые мне хотелось бы задать. Вероятно, вы уже слышали о смерти Кэссиди Таун?
— Да. Буду рад услышать, что смерть была медленной и мучительной.
Рук откашлялся:
— Вы не забыли, что говорите с копом?
— Не забыл, — отозвался экс-конгрессмен и снова взглянул на карточку Никки. — Детектив отдела убийств. — Он аккуратно положил карточку обратно на поднос. — У меня встревоженный вид?
— А должен быть? — спросила Никки.
Политик выдержал эффектную паузу.
— Нет, — и с улыбкой откинулся в кресле. Он не собирался делать за Никки ее работу.
— Вас кое-что связывало с Кэссиди Таун.
— Точнее было бы сказать: ее — со мной. Я не копаюсь в чужом дерьме. Я не вывешиваю напоказ свое нижнее белье. Я не отношусь к пиявкам, которые жиреют на несчастьях и неудачах других, ничуть не заботясь о том, какой вред они причиняют.
Рук так и подскочил:
— Прошу вас! Знаете, сколько раз люди, пойманные на подобных высказываниях, винили потом репортеров, повторивших неосторожные слова? — Никки попыталась перехватить его взгляд, но задетый за живое Рик уже не в силах был остановиться. — А ведь журналист мог бы ответить, что он только разгребает дерьмо, которое оставили… вы!
— А как начет периодов, когда ничего не случается, мистер Рук? Проходит день за днем, а новостей нет, ни единого свежего скандала. Тогда эти стервятники начинают печатать домыслы и намеки, ссылаясь на «анонимные источники» и «невольных свидетелей» А если и этого мало, почему бы не извратить события, сделав мою боль всеобщим достоянием?
Теперь Никки только радовалась вмешательству Рука. Журналист разогрел политика. Может, он проговорится?
— Да, у меня были связи сексуального характера…
— Вас видели в садомазохистких притонах в Данджен Эллей.
[22]
Ладлоу небрежно отмахнулся.
— Послушайте, на дворе две тысячи десятый или тысяча девятьсот десятый?
Хит демонстративно огляделась. Этот зал мог принадлежать любому веку.
— Позвольте заметить, — Никки решила не ослаблять давления, — вас, конгрессмена, отстаивающего ценности семьи и брака, поймали на мазохистских забавах — от пони-плей
[23]
до извращенных пыток. В Капитолии вас прозвали «поротые меньшинства». Уверена, вы не испытывали благодарности к Кэссиди Таун, которая похоронила вашу карьеру.
— Никогда не прощу, — прошипел политик. — И ведь у нее даже не было политических мотивов. Видели бы вы клоуна, которого поставили на мое место! У меня была законодательная программа, у него — одни ланчи и приемы избирателей. Нет, этой суке некуда было девать чернила! Лишь бы газета продавалась да карьера двигалась!
— Стало быть, вы рады ее смерти? — вставила Никки.
— Детектив, я шестьдесят четыре дня не пил, но сегодня, пожалуй, откупорю бутылку шампанского. — Дотянувшись до стоявшего на столике бокала воды, Ладлоу сделал большой глоток, оставив на дне только кубики льда. Затем вернул бокал на место, немного успокоившись. — Но ваш опыт, конечно, подсказывает, что из наличия мотивов еще не следует виновность в убийстве.
— Вы не скрываете, что ненавидели ее. — Рук попытался снова его завести, но Честер Ладлоу уже полностью овладел собой.
— В прошедшем времени. Я с этим справился. Я наблюдался у сексопатолога. Я лечился от алкогольной зависимости. Я научился управлять своими чувствами. И вы знаете, пожалуй, я и сегодня обойдусь без шампанского — я не должен был давать выход гневу, вызванному этой женщиной.
— Не должны были, — согласилась Никки. — Зачем, если можно использовать других? Например, заказать убийство Кэссиди Таун.
Ладлоу был из тех, кого голыми руками не возьмешь. Он отреагировал, но не слишком бурно. Как если бы кто-то сказал, что его льняной пиджак не соответствует времени года.
— Ничего подобного я не делал.
— У нас другие сведения, — вставил Рук.
— А, понимаю. Не предполагал, что и вы пользуетесь анонимными источниками, мистер Рук.
— Я оберегаю свои источники. И потому получаю надежную информацию.
Ладлоу прищурился.
