О наркотиках заговорили, когда Солей начала опаздывать на концерты, и не на десять минут, а на час-другой. Иные и вовсе пропускала. Кто-то выложил на «YouTube» запись с мобильника, сделанную на концерте в Нью-Хэвене, где она хрипела, покачивалась и забывала слова собственных песен, так что зрителям приходилось подсказывать из зала. В 2008 году Солей ушла из «Оттенков серого», заявив, что будет выступать одна. Но, скорее, она просто ушла со сцены. За полтора года она не сочинила и не записала ни одной песни.
Хотя концерты и студии сменились клубами и наркотиками, Солей снова оказалась в центре внимания, когда подцепила Рида Уэйкфилда, модного молодого киноактера, разделявшего ее пристрастие к ночной жизни и наркотикам. Разница состояла в том, что Рид Уэйкфилд не загубил свою карьеру. Когда он начал сниматься в исторической драме «Однажды утраченное величие», где играл незаконного сына Бенджамина Франклина, парочка переехала в квартиру в Ист-Виллидж. Съемки продолжались дольше, чем их эфемерный роман, расчерченный ночными визитами полиции. Солей, уже порвавшая с группой, порвала и с Ридом, перенеся свою боль в студию звукозаписи с долгими сеансами, жаркими спорами и скромным результатом.
Прошлой весной, в мае, вернувшись в Нью-Йорк из Канн и получив особый приз жюри за роль внебрачного сына первого американского посла во Франции, Рид Уэйкфилд повторил судьбу Хита Леджера
[73]
и умер от передозировки.
Его смерть сильно потрясла Солей. Она снова бросила работу, но на этот раз для того, чтобы пройти курс реабилитации. Из коннектикутской клиники она вышла здоровой и целеустремленной. На следующий же день отправилась в студию и принялась записывать балладу, которую сочинила на больничной койке, прощаясь с любимым. «Тростник и плач»
[74]
потряс обозревателей. Кое-кто увидел в песне чувственный гимн хрупкости нашей жизни и неизбежности потерь. Другие называли балладу бесстыдным плагиатом, отыскав сходство с «Огнем и дождем» Джеймса Тейлора
[75]
и песней «Каждому больно» группы «REM». Так или иначе, но песня дебютировала в чартах в первой десятке. Солей Грей официально начала сольную карьеру.
Сменила она и сценический образ. Сейчас Хит и Рук видели перед собой женщину, сумевшую реанимировать и карьеру, и собственное тело. Энергичная певица ставила номер к песне с нового альбома «Перезагрузка жизни».
Оглушительная музыка смолкла, и хореограф объявил пятиминутный перерыв. Солей запротестовала:
— Нет, прогоним еще раз; ваши парни волочат ноги, будто в снегоступах.
Она вернулась на исходную позицию. Мускулистое тело блестело в резком свете прожекторов. Запыхавшиеся мужчины расположились за ее спиной, но хореограф, обернувшись к оператору, покачал головой.
— Ладно же. Припомни это, кретин, когда будешь удивляться, почему клип провалился, — процедила Солей и бросилась к выходу.
Никки Хит встала у нее на пути.
— Мисс Грей?
Солей замедлила шаг и, похоже, приготовилась к драке. Она мельком глянула на Рука, но все внимание сосредоточила на Хит.
— Какого черта вы здесь? Идет закрытая репетиция!
Хит показала свой значок и представилась.
— Я хотела бы задать вам несколько вопросов о Кэссиди Таун.
— Прямо сейчас? — Не дав Никки ответить, Солей выругалась. — На все вопросы ответ один: сука!
Пройдя к столику в углу, певица вынула из ведерка со льдом бутылку «Фиджи». Гостям она ничего не предложила.
— Танец потрясающий, — заметил Рук.
— Дерьмо! Вы коп? Что-то не похожи на копа.
Никки ответила за своего спутника:
— Он работает с нами по этому делу. — Ни к чему было злить ее, сообщая о присутствии прессы.
— Ваше лицо мне знакомо. — Солей Грей склонила голову, присмотрелась. — Вы из журнала, да?
Это замечание Никки оставила без ответа.
— Полагаю, вы уже знаете о смерти Кэссиди Таун?
— Знаю. Ужасная потеря для каждого из нас! — Солей сорвала голубую пробку и налила себе воды. — Чего ради говорить об этой мертвой суке? Хотите меня повеселить?
— Кэссиди Таун часто писала о вас в своей колонке, — подключился Рук.
— Если публиковать грязные сплетни называется «писать»… Эти ее секретные источники и анонимные информаторы — чего я только ни творила, судя по их сведениям: то нюхала наркотики с органа Хаммонда,
[76]
то приставала к Клайву Дэвису
[77]
на вручении «Грэмми».
— И еще она писала, что во время работы с вашей прежней группой вы как-то раз выстрелили в своего продюсера из пистолета тридцать восьмого калибра, — подсказал Рук.
— Вранье! — Солей вытащила из стоявшей под окном плетеной корзины полотенце. — Сорок четвертого, а не тридцать восьмого. — Вытерла лицо и добавила: — Хорошее было время.
Никки достала блокнот и ручку — этот жест неизменно напоминал людям, что идет серьезный разговор.
— Вы лично контактировали с Кэссиди Таун?
— Что это? Уж не думаете ли вы, что я имею отношение к убийству? Серьезно?
Но Никки придерживалась своей линии: по крупицам собирать факты, сопоставлять информацию и искать противоречия.
— Вы с ней разговаривали?
— В сущности, нет. — В ее голосе явственно прозвучала неуверенность.
— Итак, вы никогда с ней не разговаривали?
— Да что вы! Мы с ней каждый день пили чай и обменивались рецептами!
С некоторых пор Никки разделяла подобное отношение к сплетникам, однако инстинкт полицейского подсказывал, что в данном случае сарказм наигранный.
— Вы утверждаете, что никогда с ней не разговаривали?
Солей приложила холодную бутылку к шее.
— Нет, что никогда, не утверждаю.
— Вы с ней виделись?
— Ну, надо думать. Знаете, для нас, знаменитостей, этот городок ужасно тесен.
Уж Никки-то знала.
— Мисс Грей, когда вы в последний раз видели Кэссиди Таун?
Солей надула щеки, изображая задумчивость. Никки решила, что ей стоит выступать на пару с выгуливателем собак из Джульярдской школы, — уровень исполнения тот же, одним словом: неубедительно.
