ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Полиция расставила кордоны вокруг места самоубийства, чтобы не подпустить репортеров и поклонников и позволить экспертам, а также офицерам из Главного управления, обязанным расследовать любую смерть при участии сотрудников полиции, работать спокойно. Остальным присутствующим, среди которых был персонал парка, железнодорожники и следователи страховой компании, пришлось ждать своей очереди. Охраняя достоинство погибшей и покой криминалистов, рельсы, по котором разбросало останки певицы, огородили переносными пластиковыми ширмами. 12-ю авеню между Западной 138-й и 135-й перекрыли, но фотографы и машины новостных программ пробрались на возвышенности по обе стороны железной дороги, чтобы наблюдать за происходящим сверху. Судмедэксперты раскинули тент, прикрываясь от зависших над головой вертолетов телевидения.
Капитан Монтроз заглянул к детективу Хит, в пустую полицейскую машину. Никки еще трясло, чашка кофе, которую она держала в ладонях, остыла. Капитан пришел с совещания и сообщил ей, что показания Рука, служащих парка и мотоциклистов подтверждают ее версию. Женщина бросилась под поезд по собственной воле, а детектив Хит сделала все возможное, чтобы предотвратить самоубийство.
Капитан предложил ей отдохнуть несколько дней, но Никки наотрез отказалась уходить в отпуск или торчать за столом в участке. Он пережила тяжелое потрясение, но дело еще не закрыто. Для той части сознания, которая привычно раскладывала смерти людей по полочкам, самоубийство Солей представляло собой оборванную нить. Все, что певица знала, умерло вместе с ней. Правда, дело об ограблении редактора было раскрыто, но оставалось множество вопросов, на которые Солей Грей уже не ответит. И еще был техасец, Рэнс Вольф: предположительно, сообщник и, по всей вероятности, убийца трех человек. Пока не найдена последняя глава книги Кэссиди Таун, он, возможно, будет убивать и дальше. Если только необходимость убивать не отпала со смертью Солей.
— Я не прочь отдохнуть, капитан, но отпуск придется отложить. — Никки одним глотком допила холодный кофе и выбросила чашку на щебенку. — Так что, если здесь разобрались, мне пора возвращаться к работе.
Вернувшись в участок, Рук и Хит наконец остались наедине. В полицейском «краузере», доставившем их в Двадцатый участок, Никки молча, уйдя в себя, сидела на переднем сиденье, а Рук, устроившись на заднем, всю дорогу пытался отогнать картины, стоявшие перед глазами: не только жуткую гибель Солей, но и измученное лицо Никки. Им обоим в жизни приходилось видеть смерть людей. Но ни в Чечне, ни в Челси вы не привыкнете к тому, как мгновенно жизнь покидает тело. В вестибюле участка Рук придержал Никки за локоть.
— Держишься ты храбро, и мы оба понимаем почему. Но просто имей в виду, что я рядом.
Никки хотелось прямо сейчас броситься в его объятия — но она была на службе. К тому же Хит знала, как неразумно открывать душу слабости и прочим сантиментам. Она кивнула:
— Подождем до дома, — и толкнула дверь бокса.
Детектив Хит не давала себе ни минуты покоя, чтобы никто не успел подойти к ней с вопросом о самочувствии. К пережитому еще придется вернуться, но не теперь. К тому же, напоминала она себе, худшее выпало не ей, а Солей Грей.
Детектив Гинсбург со свойственным ей тактом и пониманием обернулась от монитора, чтобы спросить, не желает ли Хит посмотреть снимки смерти Солей на сайте «Ledger». Никки не пожелала. К счастью, снимки, сделанные двумя папарацци, еще не вспыли в Сети — полиция изъяла их как важное доказательство. Не приходилось сомневаться, что снимки последних мгновений певицы еще принесут фотографам шестизначные суммы от немецких или британских сетевых изданий. Люди будут с отвращением качать головой и снова смотреть, проверяя, верно ли запомнили.
Никки уставилась на имя Солей на доске с заметками. В ушах стоял жалобный голос, проклинавший «ту ночь». Позвонив на мобильник Каньеро, Никки застала его на пути в участок.
— Я перебираю все оборванные концы, — сказала ему Никки, — и не могу забыть о пропавших нарядах за ту ночь.
— Понимаю тебя, — согласился Каньеро, — но это как с той последней главой. Пока ее нет, остается только гадать.
— Скажи Тарреллу, пусть разворачивает «тараканью тачку». Поезжайте в Испанский Гарлем, ребята. Поговорите еще раз с родственниками и сослуживцами Падильи. Может, если назвать имя Рида Уэйкфилда, что-то всплывет. Узнайте, работал ли Падилья в ту ночь и не рассказывал ли о том, что видел, или, может, слышал от других шоферов.
Каньеро помолчал, и Никки испугалась, что он станет ее утешать, но детектив только вздохнул.
— Сделаем, но скажу тебе, у нас с напарником сегодня выдался собачий денек. Ну ты-то понимаешь, да?
Вот так. Девушка может утирать слезы.
Еще не было шести, когда Рук забросил сумку на плечо.
— Сматываешься пораньше? — спросила Хит.
— Пришло письмо от редактора «First Press». Теперь, когда дело с Солей разбухло до международных масштабов, меня просят до завтра подобрать материал к статье для внеочередного выпуска.
— Так ты будешь заканчивать статью?
— Нет, — рассмеялся он, — я ее начну.
— Я думала, ты уже начал.
— Тсс! — Он заговорщицки огляделся и перешел на шепот: — Мой редактор думает так же. Позвони мне вечером, — добавил он, — если захочешь попить пивка или еще что-нибудь.
— У тебя впереди рабочая ночь, мистер. Ты будешь занят… с игрушечным вертолетиком и тому подобным. К тому же чем раньше попадет на прилавки новый выпуск, тем скорее исчезнет тот, что со мной, так что не стану тебе мешать.
Он уже направился к выходу, когда Никки окликнула:
— Эй, Рук! — Журналист остановился. — Хочу тебе сказать, какой глупостью была твоя сегодняшняя погоня. И на авианосце, и на мотоцикле с этим папарацци. Так что, во-первых, никогда больше не делай таких глупостей. И, во-вторых — спасибо, что прикрыл спину.
— Извини и всегда пожалуйста, — ответил Рук и вышел.
Тараканы сидели в машине. Медленно проезжая квартал, где жил Падилья, они увидели выходящего из дома кузена.
— Займемся им? — спросил Таррелл.
— Знаешь, — ответил ему напарник, — с ним только время терять. Давай подождем, пока он отойдет подальше, и проверим, дома ли парнишка. Начнем с него.
Через двадцать минут неразговорчивый кузен Падильи отпер входную дверь и крикнул по-испански:
— Пабло, я вернулся! Готов ехать? — и замер в дверях, снова увидев в своей гостиной детективов, беседующих с мальчиком.
— Собрались в дорогу, Виктор? — спросил Каньеро.
Виктор кинул на племянника грозный взгляд. Мальчик отвел глаза.
— Отличные чемоданы, дружище. Настоящий «Туми»,
[142]
а не дерьмо, которое разваливается через два дня.
