– Ну хорошо, проходите, – немного поколебавшись, смилостивилась она и отступила назад, давая дорогу.
Я прошла в узкий коридор и сразу обратила внимание на вешалку. На ней висели две кожаные куртки и два плаща. Примерно одного размера. По словам Анастасии Валентиновны, Ромашкина была женщиной одинокой. И если она не страдает шопоголизмом, то вряд ли стала бы носить почти одинаковые вещи. Значит, она сейчас не одна. Да и две пары сапог, но уже разного размера, говорили о том, что я не ошибаюсь.
Лариса Петровна перехватила мой взгляд и затеребила поясок пеньюара.
– Так куда можно пройти для беседы? – снова лучезарно улыбнулась я, пытаясь тем самым показать хозяйке, что явилась сюда с благостными намерениями.
– Ну, пойдемте на кухню, – предложила она и двинулась вдоль коридора.
Я решила разуться, прежде чем идти за ней. Но не для того, чтобы сохранить чистоту ее полов. Мне нужно было время, чтобы получше рассмотреть уже увиденное. Я наклонилась, чтобы расстегнуть «молнию» на ботиках, и увидела, что за тумбочкой, на которой стоял телефонный аппарат, стоят две дамские сумки, прикрытые шелковым цветастым платком. Это было явно сделано специально и второпях. Что-то тут нечисто. А не сама ли любезная Галина Дмитриевна прячется у своей подружки от кредиторов? Вот была бы удача!
Я сняла свою куртку и повесила поверх одного из плащей, успев уловить запах разных духов от вещей, что тут находились. И, словно борзая, почуявшая дичь, устремилась вслед за хозяйкой.
Ее кухня была обставлена очень даже приличным гарнитуром из натурального темного дерева. Похоже, югославским, еще с тех времен, когда натуральное стоило дешевле искусственного. Но вполне в приличном состоянии. Цвет пеньюара Ларисы Петровны очень с ним гармонировал.
– Присаживайтесь, – указала она на один из стульев с высокой узкой спинкой. Сама же осталась стоять, подперев задом подоконник и сложив руки крендельком. Это явный знак защиты.
– Спасибо, Лариса Петровна. У меня, собственно, к вам пока один вопрос. Вы ведь дружны с Пушкаревой Галиной Дмитриевной?
– Да, я ее знаю, – ответила она нисколько не удивившись, словно была готова к этому вопросу.
– Вот замечательно! Значит, меня правильно информировали. Дело, видите ли, в том, что мы никак не можем ее найти. Но сделать это обязаны. Понимаете, у нее есть очень дальний родственник по линии матери. Он является… Вернее, являлся ей троюродным братом. Его звали Александром Матвеевичем. Фамилия Смирнов. Впоследствии, когда он переехал жить в Германию, он изменил ее на Смирнофф. С двумя «ф» в конце, – я сочиняла на лету, пустив в ход название водки. Давно убедилась, импровизация у меня идет гораздо лучше, чем отрепетированный материал. Главное, пудрить человеку мозги безостановочно, используя как можно больше мелких деталей в своем сочинении. Как раз они и помогают усыпить любую подозрительность. – Еще в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году он женился на немке фрау Гофман и переехал в Дрезден. Детей у них не было. Фрау Гофман скончалась через пятнадцать лет их совместной жизни, а Александр Матвеевич, будучи полноправным гражданином Германии, так больше и не женился. Семь месяцев назад он скончался, не оставив после себя наследников. Он был довольно состоятельным человеком, талантливым художником. Его работы даже выставлялись в Дрезденской картинной галерее, как вы знаете, известной во всем мире.
– Да, – активно кивнула Лариса Петровна, все более увлекаясь моим рассказом. Она даже отошла от окна и присела рядом за стол.
– Так вот, еще при жизни господин Смирнов составил завещание в пользу своей троюродной сестры Пушкаревой Ирины Григорьевны, проживающей в России. Но поскольку Ирина Григорьевна умерла, то по закону прямым наследником стала являться ее дочь – Пушкарева Галина Дмитриевна. Которую мы, к сожалению, никак найти не можем. Она выехала со своей квартиры, прописалась в селе Сторожовка, но там не проживает. Может быть, вы знаете, где ее можно найти. Сумма, завещанная ей, очень солидная. А мы, между прочим, и свой интерес имеем как посредники. Нам ведь проценты идут, – снова мило улыбнулась я, переводя дух от утомительного повествования.
– А кто вам сказал, что мы с ней дружим? – огорошила меня своим вопросом подозрительная Ромашкина.
– Так ведь у нас служба такая. Это уже наши профессиональные тайны, – тянула я время, чтобы сообразить ответ. – Но вам по секрету скажу, начинаем поиски аж со школьных и институтских времен наших клиентов.
– А, ну да. Мы с Галиной как раз с института дружим. Только вот… Вот где она сейчас, я, к сожалению, не знаю.
Было очень заметно, что уважаемая Лариса Петровна лжет, причем довольно неумело.
– Жаль. Деньги очень большие. Могут и пропасть, если мы ее в ближайшие дни не найдем. И так уж ищем целый месяц, – вздохнула я, изображая крайнее разочарование.
– Да, деньги сейчас всем не лишние. А ей-то пригодились бы особенно, – проговорилась женщина и снова затеребила пояс коричневого пеньюара. – Ой, подождите меня тут минуточку. Я сейчас. Подождете? Мне там надо кое-что.
– Да, конечно, – просияла я. – Время у меня терпит.
Лариса Петровна покинула кухню и повернула в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Надо ли говорить, что я немедленно поспешила за ней.
Приложив ухо к двери и ничего не услышав, я немного ее приоткрыла. Моему глазу представилась панорама большой комнаты с устаревшим интерьером. На полу красный шерстяной ковер, полированная стенка, уставленная хрусталем, даже семь мраморных слоников тут имелись. А уж про телевизор «Березка» и говорить нечего. В конце комнаты виднелась еще одна дверь, ведущая, видимо, в смежную. Я смело вошла и, не создавая шума, подбежала к ней и снова прислушалась. До меня донеслись приглушенные женские голоса:
– …говорит, из нотариальной конторы. У тебя там какое-то громадное наследство от какого-то троюродного дядьки.
– Какого еще дядьки?
– Смирнов его фамилия. С двумя «ф» на конце. Он твоей матери двоюродный брат был. Жил в Германии.
– Да нет у меня никакого дядьки. И про брата матери я никогда ничего не слышала.
– Ну, раньше о тех, кто за границу съехал, не принято было говорить.
– Это у тебя крыша съехала. Ты зачем ее в дом пустила?! – повысила голос, как я поняла, сама Пушкарева Галина Дмитриевна. Собственной персоной! Так я и думала.
– Да она мне документы показала. Чего ты меня за дуру-то принимаешь?
– Ага, сейчас у любого афериста куча документов найдется на каждую разводку! А если это от налоговой теперь так работают? Короче, отправляй ее восвояси. Я потом сама разберусь с этим наследством.
Разумеется, я не стала ждать, когда меня отправят восвояси, и открыла дверь.
Обе женщины, сидящие на диване, вздрогнули так, что послышался скрип пружин, и разинули рты. Немая сцена длилась недолго.
– Здравствуйте, Галина Дмитриевна! – одарила я теперь и ее своей белозубой улыбкой. – Как я рада, что наконец вас нашла! Ну что же вы, Лариса Петровна, скрываете от меня вашу подругу? Чем я так опасна для нее? Вроде не кусаюсь. И даже не лаю.
